Еще труднее было задать следующий вопрос:
– Куда ты пойдешь?
Он неуверенно откашлялся:
– У меня есть друг. Это женщина. Ей может понадобиться мужская сила. Нужно починить крышу ее дома, заняться огородом… На некоторое время я останусь с ней.
– Женщина? – спросил я, подняв бровь.
Голос Баррича был невыразительным.
– Ничего такого. Она просто друг. Ты, наверное, скажешь, что я опять нашел за кем присматривать. Может, и так. Может быть, пора мне начать помогать тем, кто в этом нуждается.
Теперь я смотрел в огонь.
– Баррич… Ты мне действительно нужен. Я был на краю пропасти, а ты вернул меня и сделал из меня человека.
Он фыркнул:
– Если бы я поступал с тобой правильно с самого начала, то ты никогда не оказался бы на краю.
– Вместо этого я отправился бы в могилу.
– Да? Регал не смог бы обвинить тебя в Одаренности.
– Он нашел бы какой-нибудь повод убить меня. А может быть, ему бы просто подвернулся удобный случай. На самом деле ему не нужна причина, чтобы делать то, что он хочет.
– Возможно. А возможно, и нет.
Мы сидели и смотрели, как умирает пламя. Я поднял руку к уху и повозился с застежкой на серьге.
– Я хочу отдать это тебе.
– Я бы предпочел, чтобы она осталась у тебя. Носи ее. – Баррич почти просил, и это звучало странно. – Я не знаю, что означает для тебя эта серьга. Но как бы то ни было, я не заслужил ее. У меня нет на нее права.
– То, что она символизирует, нельзя заработать. Я просто даю это тебе. Будешь ты ее носить или нет, все равно возьми с собой.
Все-таки я оставил серьгу болтаться в ухе. Тонкая серебряная сеть с синим камешком внутри. Когда-то Баррич дал ее моему отцу, а Пейшенс, ничего не зная о ее значении, передала серьгу мне. Я не знал, почему Баррич хочет, чтобы я носил ее, он ничего не сказал мне, а я не стал спрашивать. Он встал и вернулся к постели, и я услышал, как он лег.
Я ждал от него вопросов, и мне было больно оттого, что он ни о чем не спросил. Тогда я все равно ответил.
– Не имею представления, что буду делать, – сказал я в темноте. – Всю мою жизнь у меня была работа и учителя, перед которыми надо было отчитываться. Теперь, когда ничего этого нет… странное чувство.
Некоторое время я думал, что Баррич вообще не собирается отвечать. Потом он вдруг сказал:
– Это мне знакомо.
Я посмотрел на потемневший потолок.
– Я думал о Молли. Часто. Ты знаешь, где она?