– Я думаю, да. Все как будто улеглось.
– Все из-за арбитров. Это они сеют смуту. Правда ли, что брат Лантерн побил одного?
– Он его не бил. Тот просто упал неудачно и сам себя поранил.
– Говорят, что в столице тоже убивают, – понизил голос брат Анагер. – Говорят, там даже собираются выпустить на волю зверей. Что, если они и сюда доберутся?
– Зачем же посылать зверей сюда? Война идет на юге и на востоке.
– Да-да, конечно. Ты прав. Не станут они посылать зверей в наши места. Я как-то видел одного, знаешь? На Играх в начале этого года. Ужас что такое! Огромный. Четверо человек вышли против него, и он их всех перебил. Говорили, что он наполовину медведь. Настоящее чудовище. Нехорошо это, брат, очень нехорошо.
Брейган согласился, умолчав о том, что монахам запрещено посещать подобные зрелища.
Из кухни он вышел в огород, где тоже работали братья. Его снова спросили о брате Лайбане, и он ответил, что ему лучше, хотя в глубине души не был в этом уверен. Брат Лайбан разбит не только телесно. Какое-то время Брейган помогал сажать клубни, а потом его позвали к настоятелю.
Брейган, поднимаясь на башню, перебирал в уме свои провинности. Ему полагалось бы починить крышу в часовне, но ведь листовой свинец еще не привезли. Еще он промахнулся с краской, но это не его вина. Мешок с желтым порошком лопнул, и вместо двух мерок в чан попало добрых десять. Получилась какая-то жуткая, непотребная оранжевая смесь, которую пришлось вылить. Все это вышло из-за того, что брат Наслин одолжил у него мерную кружку.
Брейган постучался и вошел. Настоятель, сидевший у небольшого огня в очаге, жестом пригласил его занять второй стул.
– Как твои дела, брат мой?
– Хорошо, святой отец.
– Доволен ли ты?
– Чем доволен? – не понял Брейган.
– Своей жизнью здесь.
– О да, святой отец. Я люблю эту жизнь.
– Что тебе особенно дорого в ней?
– Служить Истоку и… и помогать людям.
– Да, в этом смысл нашего пребывания здесь, – согласился настоятель, пристально глядя на Брейгана. – Именно так нам полагается отвечать. Но я хочу, чтобы мне ответил не просто монах, а ты, молодой Брейган: что тебе дорого в нашей жизни?
– Чувство безопасности. Чувство, что я здесь у себя дома.
– Ты ради этого и пришел к нам? Ради безопасности?
– Отчасти да. Это плохо?
– Но теперь безопасности больше нет – вот и на тебя в городе напали.