– Что это ты вдруг заторопилась? Будто забыла про нашу чудесную находку?
Катрин отвернулась с лукавой улыбкой, сказав так громко, чтобы и на втором этаже было слышно:
– Довольно мы о нем заботились, отнесли в гостиницу, нашли врача… Выполнили свой долг и теперь можем ехать дальше. Скорей! Я хочу домой!
Твердым шагом подошла она к мулу и, нимало не смущаясь тем, что стремя ей держит не старый Пьер, а Жак де Руссе, взобралась в седло.
– Благодарю вас, мессир. Очень любезно со стороны его светлости было послать вас нам в провожатые. Какая честь и, главное, какое удовольствие находиться с вами…
Смущенно покраснев, молодой человек вскочил на лошадь и отдал приказ солдатам трогаться в путь.
Любезные слова Катрин чрезвычайно обнадежили его. Видя почести, оказываемые девушке, он не сомневался, что герцог Филипп дорожит ею и вскоре сделает своей наложницей. Но женщина всегда вправе выбирать, и, может статься, капитан в дороге еще получит свое. Он пустил лошадь шагом в надежде, что беседа, так мило начавшаяся, в том же духе и продолжится. Но Катрин внезапно впала в меланхолию и отвечала ему невнятно, невпопад, опустив глаза и нахмурившись. Жак де Руссе, в свою очередь, замолк, утешаясь тем, что может по крайней мере постоянно любоваться прелестным профилем.
Окончательно успокоенный надежностью такой охраны, Матье дремал, покачиваясь в седле. Погруженная в свои мысли, Катрин попыталась возродить в памяти суровый образ рыцаря. Его лицо в минуту нежности. Стремительность, с которой все вдруг изменилось, пьянила, как вино. Чтоб обрести надежную почву под ногами, нужно скорее вернуться домой, в круг повседневных дел, к привычным милым лицам мамы, сестры и, конечно же, Сары – Сары, что читает в ее сердце как в раскрытой книге и как никто знает мужчин. Боже, как ей хотелось видеть Сару! Торопить всех, без устали стегать мулов, пока вдалеке не покажутся стены Дижона! Домой, домой!
Но под неспешным мулом дороги Фландрии тянутся и тянутся бесконечно…