Несмотря на плохое настроение, Катрин не смогла удержать улыбки.
– Мне нужно помнить, – сказала она, – что вы всегда обладали искусством, дорогая Эрменгарда, перетащить небо на свою сторону… или по меньшей мере устроить так, чтобы все в это поверили. Но мне очень хочется узнать наконец, как эти проклятые рубины попали ко мне?
– Время покажет! – глубокомысленно пробормотала Эрменгарда.
Измученные и задохнувшиеся от слишком быстрой езды, Катрин и ее спутники добрались до остановки в Фижаке, где они сняли жилье в самом большом постоялом дворе в городе. Усталые от пережитого утреннего происшествия больше, чем от переезда, Катрин и Эрменгарда, отправив спутниц в церковь, устроились на свежем воздухе внутри постоялого двора, под ветвями огромного платана. Вдруг во двор вошел человек и быстро направился к ним. Это был Жосс Роллар. Подойдя, он пал на колени около Катрин.
– Это я украл рубины, – сказал он, оглядываясь на служанок, несших корзины с бельем. – И я же, делая вид, что споткнулся, подложил их вам в кошель. И вот я пришел просить у вас прощения!
Катрин молчала, глядя на человека, униженно молящего у ее ног, а Эрменгарда сделала героическое усилие, чтобы встать со скамейки и схватиться за костыль. Ей это никак не удавалось, и она возопила:
– И ты приходишь к нам и рассказываешь все это?! Я немедленно отправлю тебя к судье, у которого уж наверняка найдется обрывок веревки для твоей шеи. Эй, там! Сюда, мигом!..
Взгляд Катрин остановился на лице этого человека с чертами, в которых причудливым образом смешались резкость с некой утонченностью.
– Одну минуту! Я сначала хочу, чтобы он ответил на два вопроса.
– Спрашивайте, – произнес Жосс. – Я отвечу.
– Прежде всего, почему вы это сделали?
– Видимо, мне придется исповедоваться перед вами. Я отправился в Галисию только затем, чтобы скрыться от палача – тот ждет меня в Париже с длинной и очень крепкой веревкой. Тогда я решил побродить по белу свету… Когда я увидел статую всю в золоте и в камнях, то подумал: возьми я несколько штучек, этого никто не заметит, а моя старость будет обеспечена.
– Но зачем же было втягивать в это меня? – вскричала Катрин. – Ведь меня могли убить.
Жосс горячо возразил:
– Нет. Вам это не грозило. Я – бедный горемыка, нищий проходимец… А вы, вы – знатная и благородная дама. Так ведь просто не возьмут и не повесят благородную даму. И потом, здесь же была ваша подруга. У благородной дамы есть защита… и воины с оружием. Я знал, что она вас отстоит. А меня бы повесили на первом же дереве без суда и следствия. Когда я увидел монахов, понял, что погиб. Тогда…