- Максим! Ты меня слышишь? – голос был невнятный, приглушенный.
Мозг работал туго, словно не хотел просыпаться. Мне было не
комфортно. Да что же это такое?
Неподалеку что-то пикало, жужжало. Причем, эти звуки я слышал на
удивление хорошо.
Попытка заслониться от слепящего света рукой, ничего не дала - я
даже не смог оторвать руку от кровати. Я вообще ее не
чувствовал.
Снова вернулась боль, причем невыносимая. Казалось, что болела
каждая клеточка моего тела, каждая мышца, каждый сантиметр кожи.
Тело вновь и вновь сковывал жесточайший спазм. Отпускал и снова
сковывал.
Неожиданно из поля зрения голова неизвестного пропала. Не помню,
как я отключился. Не помню, как вновь вернулся к реальности.
Сколько продолжались эти мучения я тоже не помню. Капризное
сознание то отключалось, то вновь возвращалось, а весь букет
болевых ощущений накрывал меня по новой. Я по-прежнему ничего
толком не видел и не слышал. Вокруг меня, то появлялись новые люди,
то исчезали.
И в какой-то момент я вдруг почувствовал, что боль начала
отступать. Ее сменило какое-то необъяснимое, быстро расползающееся
по конечностям приятное тепло. Оно успокаивало, окутывало, словно
мягкое одеяло. Но это продолжалось ненадолго.
Затем появился страшный, раздирающий зуд. Боже, какой же он был
невыносимый.
Ни руки, ни ноги меня по-прежнему не слушались. Даже просто
пошевелить пальцами для меня была непосильная задача.
Когда я в очередной раз открыл глаза, то заметил, что зрение
стало немного лучше. Оно восстанавливалось.
- Максим? – снова прозвучал тот же голос, но уже более
четкий.
Я попытался ответить, но вместо этого из горла снова вырвалось
какое-то жалкое бульканье.
Мне сделали какой-то укол.
Лишь по прошествии нескольких долгих часов, я, наконец, обрел
возможность нормально видеть и даже слышать. Говорить пока еще не
мог, но мычать получалось неплохо. И чего уж таить, меня это сильно
пугало. Я все еще не понимал где я и что происходит. То, что это
какая-то медицинская организация стало ясно сразу.
Думаю, что мне ввели серию успокоительных и мощных
обезболивающих. А когда я случайно увидел в зеркале собственное
забинтованное с ног до головы тело, подвешенные и закованные в гипс
ноги, я едва не лишился чувств повторно.
Неожиданно, как-то само собой, в памяти всплыли последние
моменты моих приключений – спасительная шахта воздуховода, туннель,
по которому несся вал адски раскаленного пламени. Помню, как меня
тогда подвели сломанные пальцы, соскользнувшие с лестницы... А ведь
оставалось совсем немного, всего несколько метров. Помню, как я
летел вниз, прямо в поднимающееся по шахте пламя. Помню адскую,
невыносимую боль, когда огонь сжигал лохмотья комбинезона и живую
кожу. И тяжелый, жесткий удар, после которого все закрыла тьма.