этим людям то же, что и Шрайнеру, а
видели они что-то иное? То, что не мог увидеть иностранец Шрайнер?
Шрайнер вышел из метро в подпорченном настроении.
Волнение Шрайнера усиливалось с каждым шагом, пока он поднимался по широким ступеням Московского Государственного Университета. Господи… Светлейшие головы мира работали в этих стенах. Передовые теории, сложнейшие технологии… Как его примут здесь, что он скажет студентам? «Профессор Шрайнер»… ну и сочетание. Его раскусят сразу же, определят опытным русским глазом, что никакой он не ученый. Над ним будут смеяться. А может быть даже заподозрят в шпионаже.
Сердце заколотилось совсем уж нещадно. Шрайнер остановился, оперся на тросточку, чтобы не упасть, полез дрожащими пальцами за таблетками во внутренний карман пиджака. Пот тек по его лицу.
Рихарду было всего сорок шесть лет, однако чувствовал он себя полной развалиной. Неправильно сросшаяся нога, проблемы с позвоночником, давление, скачущее как заяц под прицелом охотника, разболтанная нервная система. Конечно, можно было списать это на последствия ударов, нанесенных безжалостной жизнью – оправдаться перед собой за слабость души, за трусливое желание спрятаться от внешних раздражителей, за непреодолимую тягу утопить свои проблемы в алкоголе.
К чему оправдания? Рихард уже сделал первый шаг. Он приехал в Россию – единственную страну, где когда-то чувствовал себя по-настоящему живым. Он вернулся. И все остальные шаги предстояло сделать ему самому.
Но эта Россия была так не похожа на то, по чему он тосковал бессонными ночами. Рихард стремился обрести потерянное прошлое, но пока не получил ничего, кроме испуга перед непонятным настоящим.
– Вам плохо?
Мелодичный голосок прозвенел у самого уха, тонкие пальцы дотронулись до плеча Шрайнера. Он вздрогнул, едва не подавился таблеткой, с трудом продавил ее в пересохшее горло. Обернулся, теряя равновесие, и удержался-таки, хотя и расставил позорно нижние конечности, превратившись при помощи тросточки в более или менее устойчивый треножник.
– Нет… Ик! Нет, ничего, не волнуйтесь… Все сейчас пройдет. Это из-за жары…
В голубых глазах девушки, которая смотрела на Шрайнера, и даже придерживала его слегка за плечо, чтобы он не рухнул наземь, было сочувствие. Искреннее сочувствие, наверное. Боже, как он выглядит сейчас? Наверное, лет на шестьдесят. Седые всклокоченные волосы, мутные глаза, бледное лицо в каплях пота. Профессор Шрайнер прибыл собственной персоной в МГУ. Сейчас он расскажет студентам о преимуществах западного образа жизни.