– Страсть какая! А почем же он узнал, что она на него порчу напускает?
– Господи, отец это мигом узнает. Он говорит: когда ведьма глядит на тебя в упор – значит, околдовывает. Особенно если что-нибудь бормочет. Потому что если ведьмы бормочут, так это они читают «Отче наш» задом наперед.
– Слушай, Гек, ты когда думаешь пробовать кошку?
– Нынче ночью. По-моему, черти должны нынче прийти за старым хрычом Вильямсом.
– А ведь его похоронили в субботу. Разве они не забрали его в субботу ночью?
– Чепуху ты говоришь! Да разве колдовство может подействовать до полуночи? А там уж и воскресенье. Не думаю, чтобы чертям можно было везде шляться по воскресеньям.
– Я как-то не подумал. Это верно. А меня возьмешь?
– Возьму, если не боишься.
– Боюсь! Еще чего! Ты мне мяукнешь?
– Да, и ты мне тоже мяукни, если можно будет. А то прошлый раз я тебе мяукал-мяукал, пока старик Гэйс не начал швырять в меня камнями, да еще говорит: «Черт бы драл эту кошку!» А я ему запустил кирпичом в окно, – только ты не говори никому.
– Ладно, не скажу. Тогда мне нельзя было мяукать, за мной тетя следила, а сегодня я мяукну. А это что у тебя?
– Ничего особенного, клещ.
– Где ты его взял?
– Там, в лесу.
– Что ты за него просишь?
– Не знаю. Не хочется продавать.
– Не хочешь – не надо. Да и клещ какой-то уж очень маленький.
– Конечно, чужого клеща охаять ничего не стоит. А я своим клещом доволен. По мне, и этот хорош.
– Клещей везде сколько хочешь. Я сам хоть тысячу наберу, если вздумаю.
– Так чего же не наберешь? Отлично знаешь, что не найдешь ни одного. Это самый ранний клещ. Первого в этом году вижу.
– Слушай, Гек, я тебе отдам за него свой зуб.
– Ну-ка, покажи.
Том вытащил и осторожно развернул бумажку с зубом. Гекльберри с завистью стал его разглядывать. Искушение было слишком велико. Наконец он сказал:
– А он настоящий?
Том приподнял губу и показал пустое место.
– Ну ладно, – сказал Гекльберри, – по рукам!
Том посадил клеща в коробочку из-под пистонов, где сидел раньше жук, и мальчики расстались, причем каждый из них чувствовал, что разбогател.
Дойдя до бревенчатого школьного домика, стоявшего поодаль от других, Том вошел туда шагом человека, который торопится изо всех сил. Он повесил шляпу на гвоздь и с деловитым видом бойко прошмыгнул на свое место. Учитель, восседавший на кафедре в большом плетеном кресле, дремал, убаюканный сонным гудением класса. Появление Тома разбудило его.