Открытых ранок множество. Антибиотики нужны, интересно, или иммунитета хватит? Вопрос риторический, какие уж тут антибиотики. В лучшем случае травок заварят.
Я опять сменила компресс на спине Дина. Колодезная вода по-прежнему была обжигающе холодной, как бы не простудить беднягу. Мой собственный холодный озноб почему-то не проходил. Наверное, от понимания, что со мной в подобной ситуации тоже церемониться не станут. Кто я? Бесправное существо, рабыня на двадцать лет. Что такое двадцать лет? Вся жизнь, может быть. Не хочу прожить ее тут, не хочу, не хочу...
Дин вдруг пошевелился, взял мою ладонь и сунул ее себе под щеку. Понятно, она холодная, а щека — очень горячая.
— Спасибо, — сказал парень тихо, — как тебя зовут? Ты кто?
Я только вздохнула. Кто-кто... Дед Пихто.
Он, Дин, теперь рассматривал меня, слегка повернув голову. И глаза его уже были не такими мутными, в них появился интерес. Лучше стало?
И где же бродит эта Нилла?..
Я легонько погладила Дина по волосам и осторожно освободила руку, он сначала не отпускал, потом сдался. Слабо улыбнулся и, кажется, собрался что-то сказать...
Вот тут-то и началось.
— Ты почему здесь? Кто тебе позволил?! Зачем мешаешься, куда не просят?! Убирайся, без тебя все сделают!
Это нелегкая принесла Крысу, то бишь экономку нашу всеми любимую.
Дин закрыл глаза, точнее, он зажмурился. А я, как бы помягче выразиться... офигела, и от неожиданности, и от претензий. Впала в ступор. Кто мне позволил быть здесь? Она сама, кто же еще, она меня на эту лавку и поселила! Куда я мешаюсь?.. Помогаю больному — это нельзя?..
Кто тут «все сделает» без меня, что-то никого не видать?
— Как смотришь, как смотришь?! Ну что за нахалка? Тебя не учили, как себя вести девушке твоего положения?
Как я смотрю? Видимо, с возмущением, а как на нее смотреть в такой ситуации? Наверное, все же хорошо, что я немая, а то бы еще и сказала... что-нибудь.
Просто сумасшедший дом.
Дальнейшее понеслось по тем же рельсам, то есть ощущение дурдома нарастало, потому что в другом конце коридора появилась еще одна персона. Она стремительно подошла, неся перед собой светильник без стекла — вцепилась в него обеими руками, словно боялась уронить. Молоденькая девушка, лет шестнадцати-семнадцати, как мне показалось. В ее глазах, кажется, притаилось по молнии, готовой выпрыгнуть и дотла испепелить вредную тетку-экономку.