– Ты думаешь, он еще поверит нам?
– Мы ему скажем, что нашли работу. Я сама скажу.
– Хорошо, – устало согласилась мать.
Не доходя двух кварталов до дому, они несмело вошли в маленькую, тускло освещенную бакалейную лавку. Миссис Герхардт хотела заговорить, но Дженни опередила ее.
– Вы не дадите нам сегодня в долг хлеба и немного сала? Мы получили работу в «Колумбус-Хаусе», в субботу мы непременно вам заплатим.
– Да, – прибавила миссис Герхардт, – теперь у меня есть работа.
Они были постоянными покупательницами Баумена еще до того, как начались все несчастья и болезни, и он знал, что они говорят правду.
– А давно вы там работаете? – спросил он.
– Нынче первый день.
– Вы меня знаете, миссис Герхардт, – сказал он. – Мне не хотелось бы вам отказывать. Мистер Герхардт человек надежный, но ведь я тоже небогат. Время сейчас тяжелое, – прибавил он, – а у меня семья.
– Да, я понимаю, – тихо сказала миссис Герхардт.
Спрятав под старой шалью огрубевшие, красные от работы руки, она беспокойно сжимала их. Дженни стояла рядом в напряженном молчании.
– Ладно, – сказал наконец Баумен. – На этот раз, так и быть, еще дам в долг. В субботу заплатите сколько сможете.
Он завернул им хлеб и сало и, протягивая Дженни сверток, сказал с усмешкой:
– Когда у вас снова появятся деньги, вы, наверно, станете покупать где-нибудь в другом месте.
– Неправда, – возразила миссис Герхардт, – вы же знаете, что нет.
Но она была слишком измучена, чтобы вступать с ним в долгие объяснения.
Они повернули за угол и пошли по мрачной улице, застроенной убогими домишками.
– Хотела бы я знать, достали ли дети угля? – устало сказала мать, когда они были в нескольких шагах от дома.
– Не волнуйся, – сказала Дженни. – Если не достали, я пойду и принесу.
– Какой-то дядька нас прогнал, – не успев даже поздороваться, выпалил Джордж, когда мать спросила про уголь. – Но я все-таки принес немножко, – добавил он. – С платформы сбросил.
Миссис Герхардт улыбнулась, а Дженни громко рассмеялась.
– А как Вероника? – спросила она.
– Спит как будто, – сказал отец. – Я ей в пять часов еще раз дал лекарство.
Мать приготовила скудный ужин и села у постели больной девочки, собираясь, как всегда, бодрствовать подле нее всю долгую ночь.
За ужином Себастьян внес деловое предложение, к которому все отнеслись с должным вниманием, так как он был человек практический, более других опытный во всех житейских делах. Себастьян работал всего лишь подручным в вагоностроительных мастерских и не получил никакого образования – его учили только догматам лютеранской веры, которые были ему очень и очень не по вкусу, – зато он был исполнен чисто американской энергии и задора. Рослый, атлетически сложенный и очень крепкий для своих лет, он был типичным городским парнем. У него уже выработалась своя жизненная философия: если хочешь добиться успеха – не зевай, а для этого надо сблизиться или по крайней мере делать вид, будто близок с теми, кто в этом мире, где внешнее и показное превыше всего, занимает первые места.