– Но мозг… Что с ее мозгом?
– Скоро узнаем. Смотри, Тутмес, уже двести восемьдесят! Обалдеть! – Виктор стукнул кулаком по коленке.
Не просто цифры. Сто процентов – нормальное насыщение эритроцитов кислородом. Теперь уже – под триста процентов. Красные клетки Лины вобрали в себя в три раза больше живительного элемента, чем им было положено природой. Шанс. У девочки появился шанс. У ее тела. Тело, вероятно, выживет. Дай Бог, чтоб не вышибло мозги… Впрочем, для первого эксперимента это вторично.
– Триста шестьдесят процентов, хозяин!
Лина открыла глаза.
– Хозяин, пульс падает. Боже, Боже…
– Лина, ты слышишь меня? – сказал Виктор, наклонившись к микрофону. – Как дела, малыш?
– Скотина, – слабый шепот, усиленный аппаратурой. – Какая же ты скотина, Вик.
– Так-то вот, – Виктор повернулся к Тутмесу. – Как видишь, мозги на месте. Девочка ругается. Зря ты потел, дружок.
– Тутмес, Тутмес, – хриплое клокотание в динамиках. – Забери меня отсюда. Скажи Вику… Здесь нечем дышать…
– Не ври, – сказал Виктор. – Тебе есть чем. Пять с половиной процентов кислорода. Как на Мирте. Ты научилась дышать таким воздухом. Я не сомневался, что научишься.
– Вик, пожалуйста… Выпусти…
– Не спеши, – сказал Виктор. Встал с кресла, сладко потянулся всем телом, с удовольствием подумал о том, что через два часа – концерт Большого Мадридского, с самим Хорхе Линаресом во главе. Сегодня Виктор заслужил право на незамутненное удовольствие. – Не спеши, Лина. Ты же не хочешь, чтобы земной воздух спалил твои нежные легкие? Все должно идти в соответствии с планом.
И уже выходя из лаборатории, поймал обжигающий, ненавидящий взгляд Тутмеса.
– Как тебе эта зверюга? – спросил Виктор Дельгадо.
– Отвратная бестия, – сказала Лина. – Морда – страшнее не бывает. Чем она питается? Человеческими младенцами?
– Как ты знаешь, человечина на Стансе встречается крайне редко, – ответил Виктор. – Впрочем, для нас это не важно. Важно другое – то, как она двигается.
– И как же она двигается?
– Быстро двигается.
– Подумаешь, – Лина пожала плечами. – Мало ли кто быстро двигается…
– Зверюга называется пальцеглаз, – пояснил Виктор. – В ее мышцах, как и у нас, имеются белые и красные мышечные волокна – соответственно, медленные и быстрые. Особенность состоит в том, что у пальцеглаза есть своеобразный переключатель режимов движения. В момент охоты резко мобилизуются все резервы красных волокон, и пальцеглаз способен мчаться со скоростью двести километров в час и прыгать на пятнадцать метров.