– Тебе еще рано с ними, – она отвернулась, я вытянул руку, пытаясь что-то сказать, кричал ей что-то вслед, но она не слышала. Она просто уходила.
В уши врезалась монотонная мерзкая трель будильника, циферблат показывал пять утра, я подскочил, пытаясь понять, что происходит. Совместно с будильником надрывался домашний телефон, да еще и входная дверь сотрясалась от тяжелых, глухих, осыпающих штукатурку с потолка ударов. Оказалось, что, задыхаясь ночью, я упал на кофейный столик и теперь сидел в мелко дробленной крошке стекла, обильно политой остатками вечернего кофе. Рядом с моим ухом лежал телефон, провод которого обвивал мои ноги, подобно змее. Я с размаху ударил по будильнику ладонью и дернул ногой в отчаянной попытке освободиться от телефонных пут. Телефон замолчал, пластиковая трубка отлетела в стену и раскололась надвое. Затем я бегом бросился открывать дверь, наспех накидывая на плечи халат. За дверью кто-то активно ругался самыми нецензурными выражениями, не прекращая при этом стучать ни на секунду. Распахнув дверь, я увидел, что в коридоре стоял не кто иной, как сам доктор Мейсон, своей бледностью и испуганным внешним видом напоминающий юного кладбищенского сторожа, да и к тому же с целой бригадой врачей.
– Какого черта тебе нужно? Не спится, Альберт? – сама обстановка всего этого события: до смерти напуганный доктор и санитарная команда – все указывало на то, что произошло что-то довольно неприятное.
Мне пришлось взять его за рукав и хорошенько тряхнуть, чтобы он пришел в себя. Альберт вздрогнул и пристально на меня посмотрел:
– Рей, как ты? – он внимательно осматривал меня, так что мне стало не по себе.
– Да нормально. А что со мной должно случиться?
– Рей, ты звонил мне около часа назад, ты очень долго хрипел в трубку, затем я слышал звук падения, и ты перестал хрипеть. Да ты даже дышать перестал!
– Я не мог тебе звонить, я спал!
Доктор был на грани истерики, мне пришлось затащить его в квартиру за плечи и успокаивать парочкой порций крепкого горячего кофе, налитого в найденные все там же, под прахом моего любимого столика, чашки. Он несколько раз еще кардинально осмотрел меня, прежде чем удалиться. Померил давление и температуру, послушал дыхание, прощупал пульс и, наконец, убедившись в том, что я визуально полностью здоров, собрал свои многочисленные врачебные принадлежности в потертую кожаную сумку.