Переулок, где находился мой дом, тянулся от проспекта до набережной канала. Он был узкий, как будто здания, вначале построенные вплотную, немного раздвинули, и зиял подворотнями, подкарауливающими случайных прохожих. В звериных оштукатуренных пастях сгущался мрак.
Очень неприветливый был переулок.
Я невольно оглядывался.
Однако за спиной неизменно оказывалась серая асфальтовая пустота, и летящее эхо шагов лишь подчеркивало мое одиночество.
Светили желтые окна.
И все-таки предчувствия мучили меня не напрасно. Когда до моей парадной, приоткрывающей двери в лестничную темноту, оставалось всего метров пятьдесят-семьдесят, под аркой ближайшей ко мне в этот момент подворотни, шевельнулась притаившаяся фигура.
Я замедлил шаги.
У нас в переулке это бывает. Вот так, иногда совершенно молча стоят по два, по три человека. Неизвестно, зачем они тут стоят и чего ждут в такое позднее время, но – стоят почему-то и ждут, с неприятным упорством разглядывая всех проходящих мимо. Облегченно вздыхаешь, когда они оказываются где-то сзади, и, тем не менее, еще долго чувствуешь на спине их оловянные взгляды.
Ощущение это не прибавляет радости жизни.
Я не то, чтобы испугался, но на всякий случай взял немного левее. Фигура тоже взяла немного левее. А когда я свернул вправо, пожалуй, уже ни на что не рассчитывая, фигура переместилась туда же, загородив мне дорогу.
Первое, что до меня дошло, – это дворник. Причем, дворник, как будто сошедший с картинки позапрошлого века: сапоги гармошкой, метла, серый от пыли фартук, борода – лопатой, а на широкой груди – кругляш металлической, по-видимому, тяжелой бляхи. Интересно, что выглядел он очень естественно – не как ряженый, а как человек, привыкший именно к такого рода одежде. Даже метла у него, по-моему, была самая настоящая: полустертые от работы прутья, обвязанные веревкой вокруг палки.
Дворник чуть двинулся, и она слабо шаркнула по асфальту.
– Так что, ваше благородие, премного вами довольны, – внезапно сказал он. Откашлялся, как паровоз. Молодцевато выпятил грудь. Свет попал на бляху и она засияла надраенным серебром. – И супруга наша, Анастасия Брюханова, тоже за вас бога молит…
– Э… очень рад, голубчик, – с чувством ответил я.
– Так что, ваше благородие!..
– Прекрасно, голубчик…
И я попытался быстренько проскочить мимо.