Ловлю себя на мысли, что потащила Доронина домой с полной уверенностью, что в квартире никого нет. Я не верила, что отец останется ночевать, это было бы за гранью, он приехал навестить мать и слинял при первой же возможности.
Приняв ванну, заворачиваюсь в полотенце и иду к себе, ложусь на кровать, укутываясь с головой одеялом.
Просыпаюсь, когда комнату озарило утреннее солнце, а на кухне зашумела бабуля, она гремит кастрюлями, вероятнее всего, собираясь закатывать еще одну порцию огурцов.
Ставлю ноги на коврик у софы и, потянувшись, накидываю на плечи тонкий бледно-розовый халат. Выскользнув в прихожую, заглядываю на шум.
- Доброе утро, - забираюсь с ногами на стул.
- Какое доброе? Черт-те что вчера творилось, говорят. Крики, драка, ужасы.
- Да уж, - поджимаю губы, а бабушка перебирает жестяные крышки.
- Давай листья и укроп по банкам разложи, - командует, не отрываясь от своего занятия.
- Хорошо.
- Чего это ты в такую рань и уже дома?
- А где я должна быть? – беру трехлитровую банку.
- На даче своей.
- Бориной. Я еще вечером вернулась, надоели эти гулянки.
- Поцапались, что ли?
- Нет, с чего ты взяла?
- Так Сашка вон вернулся.
- И? – застываю со сжатой в зубах укропиной.
- То они жить друг без друга не могут, то она дурочкой прикидывается.
- Бабушка!
- Что - бабушка?
- Мы дружили…
- Знаю я такую дружбу. Ну чего встала? Давай раскладывай, раскладывай, само не сделается.
- Раскладываю, - шиплю, набивая дно банки листьями черной смородины. - Отец, я смотрю, надолго не задержался, улетел уже.
- Дела у него, а ты в следующий раз веди себя нормально. Смотрите на нее, чуть что, так скорее бежать. В песок от проблем голову прятать каждый, Маринка, может! А ты бы взяла да и поговорила с отцом по-человечески, глядишь, и самой легче бы стало.
- Ты знаешь, почему я так…
- Лена, думаешь, виновата, а в чем? В том, что мать твоя умерла?
Чувствуя, как подрагивает подбородок, крепче стискиваю зубы. Молчу, раскладывая укроп, и смотрю в одну точку перед собой.
- Что, слезы там льешь?
Бабушка вздыхает и, отложив свои заготовки, садится на стул позади меня. Тянет за край халата, настаивая, чтобы я присела рядом. Делаю это на выдохе, продолжая сминать ножки укропа в кулаке.
- Ну вот чего ты ни себе, ни ему жизни не даешь? Шура умерла, и ты не хуже меня знаешь, как Юра переживал. Он полгода толком ни ел, ни спал. Эта Лена хоть на человека его похожим сделала. А ты все нос воротишь! И отца похоронить хочешь?