– Что тут происходит, э-э, разрази меня гром, джентльмены?! – произнес Хук, и голос его предательски дрогнул, сорвавшись.
– Кончилось ваше время, капитан! – рявкнул мгновенно пришедший в себя Флинт, успев мысленно проклясть нерасторопного Саада, и толкнул в плечо Такомбу.
Вздрогнув, кок сделал десяток шагов и протянул капитану что-то маленькое и черное.
– Вам, капитан, прислали черную метку! – словно извиняясь, произнес он.
И хлопнул по его ладони.
Но тут произошел конфуз: клочок пластбумаги приклеился к его руке. Кок повторил попытку, но тщетно. Он отчаянно затряс кистью, пытаясь стряхнуть бумажку. Шли минуты, а треклятая метка не отлипала.
Наконец сконфузившему Такомбе удалось стряхнуть бумажку в руку капитана.
На обратной стороне ее, на уже пожелтевшем слегка клочке, были отпечатаны три слова: «Продукт следует выбросить».
– Ты испортил свою поваренную книгу, – стараясь сохранять ровное выражение лица, произнес Хук, саркастически усмехаясь.
Но у него это плохо получилось. И все словно впервые увидели, что их капитан – капитан грозного корсара – всего лишь немолодой низкорослый толстяк с заметным брюшком, круглой физиономией и оттопыренными ушами, чем-то похожий на плюшевого медведя.
Уловив общее настроение. Флинт решил, что пора заканчивать комедию.
– Задниц, Поппер, вперед! – распорядился он. – Доставить… бывшего капитана в изолятор! Доберман, Боберман, заступить на охрану изолятора! Никого не впускать без меня, в разговоры с арестованным не вступать! Выпо-олнять!
Двое амбалов из абордажной команды подхватили
Хука под руки и потащили его по коридору туда, где в бывших салонах третьего класса была оборудована тюрьма.
Переворот закончился быстро и бескровно.
Императорский дворец, гостевое крыло
– Этого не может быть! Скажи, что это неправда… – выдавила наконец Милисента, когда прошло минуты две после того, как Аурелия замолчала. – Это ведь неправда?! Ну скажи, что ты молчишь!! – Милисента перешла было на крик, но тут же сорвала голос и закончила хриплым шепотом: – Ты ведь пошутила?
– Увы, ваше высочество! – печально произнесла заместитель коменданта. – Если бы это оказалось шуткой, то я бы первая была этому рада не меньше вас. И сами посудите: разве я бы посмела так шутить с вами?
– Что делать, Милисентушка, – вдруг всхлипнула Сара. – Такова, видать, судьба твоя. Уж и не знаю, что там было и чем особым ты прогневила свою матушку, а делать нечего. Переживи уж. Не голову, в конце-то концов, рубят…