- Нет, клянусь! В тот день я ездил в гости к родственникам. Вернулся домой уже к вечеру, когда тут всё закончилось. Почти все соседи столпились в коридоре и обсуждали это ужасное происшествие. Бедный Олег! Он ведь и раньше устраивал подобные акции, сжигал десяток, ну, дюжину картин, которые считал неудачными. Поймите, с его стороны это было нечто сродни эпатажу. Конечно, по ходу этих актов сожжения он впадал в некий транс, но всё же контролировал, как бы из глубины подсознания, свои действия. Он ведь считал себя гением, ни больше ни меньше. Я, конечно, заглянул в тот вечер в его комнату. На этот раз он не оставил ни одной картины, ни единого эскиза, даже карандашного наброска. Он уничтожил весь свой творческий багаж и нелепо погиб сам. Сомневаюсь, однако, что с его стороны это был акт суицида. Понимаете, Олежка страшно боялся малейшей боли, даже уколов, боялся высоты, и решиться на прыжок с моста, конечно ж, не мог. Не тот характер. Может, его кто-нибудь подтолкнул? Умышленно или случайно. Не напрасно ведь полиция снова начала ворошить эту историю.
- Какую историю? – вкрадчиво поинтересовался Пережёгин.
- Ну, как же! Буквально на днях в наш Вавилон вдруг пожаловали стражи закона. Частично народ к тому времени уже ушел на работу. Но многие еще оставались дома. Пенсионеры, в том числе. Начались расспросы по поводу Омельева. Когда очередь дошла до меня, я понял, что надо сказать правду про контакты Олега с Виноградовым и про «Банковский мостик» тоже. Я рассудил, что полиция всё равно докопается до этого, и тогда меня могут обвинить в сокрытии важных улик. Про часы я, каюсь, промолчал, да меня никто и не спрашивал про них. Господ полицейских интересовал именно «Банковский мостик».
- Кому вы звонили после ухода господ полицейских? – Пережёгин не удержался от того, чтобы не сделать ироничное ударение на двух последних словах.
- Да так… - определенно заюлил химик. – Одному человеку. Просто рассказал ему, что в нашем Вавилоне выдалось тревожное утро.
- Одному человеку? Вадим Эдуардович, мы же договорились, - строго одернул его Пережёгин. – У этого человека есть фамилия? – повернув голову, он впервые окинул взглядом ту часть комнаты, что находилась за его плечами, и на какой-то миг онемел и оглох. Много чудес повидал Пётр Мефодьевич в этой жизни, но такого сюрприза никак не ожидал.