Сейчас, когда мы с Денисом лежали на кровати, мокрые и изнеможённые, я особенно явно это чувствовала. Сейчас мне было непонятно, почему я тогда смогла уступить его. Не хотела быть любовницей? Так он и не предлагал. Хотела, чтобы они создали семью? Как, если его сердце всегда было со мной? Неужели она думала, что сможет разрушить то, что между нами было?
— Денис, — позвала я, — мне нужно… рассказать тебе… о Вале.
— Давай не сейчас, ладно? Я впервые с тех пор как ты уехала настолько счастлив. За эти грёбанные пять лет я первый раз переспал с женщиной, — я резко обернулась. — Да, снежинка, импотентом я был. Даже к врачам ходил, — усмехнулся он. — А вот оно, моё лекарство, — он притянул меня к себе.
А и ладно. Поговорим завтра. Сегодня он мой Денис, а я его снежинка. Только сегодня, завтра мы вместе, рука об руку будем противостоять тем, кто против нас. Знала бы я, что мне ещё не раз придётся вспоминать это его «снежинка», предаваясь мечтам...
***
Это было лучшее утро в моей жизни. Пожалуй, таким счастливым и довольным я был ещё лет в десять, когда мне на день рождения родители преподнесли настоящий спортивный велосипед. Тогда я прыгал и бегал по комнате, как ненормальный, кричал и говорил, что чрезмерно люблю их.
Сейчас я не бегал, лежал тихо и спокойно, чтобы иметь возможность насладиться открывшимся мне видом. Вита лежала на подушке, подставив одну руку под голову, а вторую мирно расположив вдоль тела. Её шикарные рыжеватые волосы разметались по подушке. Она выглядела спокойной, умиротворённой и такой же счастливой, как и я.
Я слышал её ровное дыхание и осознавал, что прекраснее, пожалуй, только дыхание моего сына. Вита была для меня идеальной во всём: внешность, тело, эмоции, характер. Я любил её. Полюбил, пожалуй, ещё тогда, когда впервые пришёл к ней, когда дотронулся, и меня будто током пробило от запаха её, от нежности кожи.
Наверное, так бывает… Ты живёшь себе, ни о чём не подозреваешь, и потом БАЦ, тебя как обухом по голове – появляется та, ради которой ты готов на многое. Я и был готов. Не хотел никакой свадьбы, ничего, ни ребёнка, её хотел безумно.
Сейчас, лёжа рядом с ней, я не понимал, почему она так поступила, уехала, отказалась. Наверное, если бы там, на крыше, я не видел, как она ломается, не слышал её слов: «Не падай в моих глазах ещё ниже», я бы и не женился. Сел бы за то, чего не совершал, но женитьба…