Бродяги Севера - страница 12
– Это медведица с медвежонком, Мики, можешь не сомневаться, – сказал хозяин. – И если я хоть как-то разбираюсь в медвежьих повадках, они провели тут добрую часть дня.
Он поднялся на ноги, поглядел на сгущающийся сумрак у лесной опушки и набрал в ведро воды. Последние лучи солнца на несколько секунд озарили его лицо – волевое и весёлое. Сразу было видно, что в этом человеке ключом бьёт радость жизни. А теперь к тому же ему в голову пришла счастливая мысль, и в его глазах сверкали не только отблески заката, когда он добавил:
– Мики, я везу тебя, нескладёныша, к моей девчушке, потому что ты – неотполированный алмаз добродушия и красоты и за это она непременно тебя полюбит. Уж это-то я знаю твёрдо, недаром она – моя сестра. Так вот: если вместе с тобой я прихвачу ещё и медвежонка…
Насвистывая, он понёс ведро к еловой поросли шагах в сорока от них. Мики следовал за ним по пятам.
Чэллонер, недавно назначенный на одну из факторий[7] Компании Гудзонова залива, устроил свой лагерь на берегу озера, неподалёку от устья речки. Это был самый простенький лагерь: заплатанная палатка, видавший виды челнок и кучка пожитков. Но взгляду опытного лесовика стоянка Чэллонера, озарённая последними отблесками заката, сказала бы очень много. Он увидел бы снаряжение мужественного человека, который побывал на самом краю света и теперь возвращался с тем, что ещё уцелело. Чэллонер испытывал почти дружескую теплоту к этим остаткам вещей, которые почти год помогали ему бороться с трудностями и лишениями. Челнок покоробился, был в нескольких местах пробит и хранил следы многочисленных починок; бури и дым костров так вычернили палатку, что цветом она больше всего напоминала древесный уголь, а сумки для провизии были почти пусты.
Над костром, к которому он вернулся с Мики, что-то ворчало и бурлило в котелке и на сковородке, а рядом с костром, в помятой и кое-как выправленной железной духовке, уже покрылся аппетитной коричневой корочкой пресный хлебец из муки, замешенной на воде. В котелке бурлил кофе, а на сковороде дожаривалась рыба.
Мики присел на костлявые задние лапы, упиваясь благоуханием рыбы. Он уже давно открыл, что предвкушение еды приносит почти столько же удовольствия, как и сама еда.
Щенок внимательно следил за Чэллонером, завершавшим последние приготовления к ужину, и его глаза блестели как два рубина. Каждые две-три секунды он облизывался и сглатывал голодную слюну. Мики потому и получил свою кличку, что постоянно был голоден и как будто ничуть не насыщался, каким бы обильным обедом его ни угощали. Казалось, живот его всегда был пуст, как барабан, а «мики» на языке индейцев кри и значит «барабан».