Я обернулся: Энрек спал, уронив голову на подлокотник.
– А мне он пока нужен не как оратор, – сказал эрцог. – Мы должны
вернуть его в Цитадель. Идём. Я поговорю здесь кое о чём, а ты меня
устраиваешь, как охрана. Тебя даже вашуг не станет жрать. Вы с ним
– родственники. Мать у вас одна.
– Тёмная? – поинтересовался я.
– Хм, – задумался Локьё. – Может, и Тёмная тоже. Но на ум, на
тебя глядя, кроме как «твою мать», ничего не идёт.
Тайэ, Цитадель
Из отчёта
импл-капитана Пайела
– Имэро, – сказал мастер Эним. – Нагэ имэро.
Я больше разглядывал его, чем слушал. Мастер был маленьким,
худощавым, совсем не старым на вид. Ходил в обыкновенной одежде,
без охраны. На этот раз он явился даже без своих бородатых
учеников. В общем – мужик как мужик, лишь чёрные глаза завораживали
глубиной. Первый раз, когда Беспамятные занесли меня на Тайэ, я
видел мастера Энима с приличного расстояния, и он меня тоже. Но
узнал. Кивнул.
Разговор шёл сложный, перетекающий из языка в язык, из намёка в
аллюзию.
Понял я только одно – Радогаста мастер выдавать эрцогу не
собирается, как бы тот ни настаивал. И Энрека брать обратно,
кажется, тоже не хочет.
– Это был таррак, ты понимаешь? Таррак! Богомолообразная тварь
из пустынь Хакса! Как ему теперь с собой справляться? Мне его что,
в клетку сажать?
– А он у тебя и сейчас в клетке. Вспомни девиз своего дома. Что
обещал Сапфир обитаемым мирам? Сохранять память.
Локьё резко развернулся и подошёл к узкому вертикальному
окну.
– Вот-вот, – усмехнулся маленький низенький мастер. Этакий
торжествующий гном в сравнении с двухметровым эрцогом. –
Погляди-погляди. Перед вами был целый мир, а вы превратили его в
цель. Холодно, первородный.
Локьё поёжился и долго смотрел в окно. Потом обернулся.
– Да, – сказал он. – Но не только мы.
– Каждый отвечает в этом мире лишь за себя, – ухмыльнулся
мастер. Но ухмылка не вышла – в глазах не было ни иронии, ни
смеха.
– Я не могу отвечать за себя. Я – командующий. Я отвечаю за все
Южные земли Содружества, – тихо и безразлично сказал Локьё.
Мастер подошёл к грибоподобному растеньицу в горшке, которому
было неплохо и на столе в полутемной комнате, выскреб из горшка
щепотку земли и протянул эрцогу.
– На. Отвечай. Тогда и я тебе отвечу.
Я понял, что это конец разговору. Эти двое неспособны ни до чего
договориться. Чувство долга Локьё и мирской пофигизм мастера –
необъятны.