Вероятно, воображение Артаванской Сокровищницы было поражено настолько, что она еще два часа не могла прийти в себя и потому не показывалась из своего шатра, установленного на палубе громоздкой, с пятью рядами весел, пентеры. И вот, наконец, тридцать бритых наголо слуг, несуразно обмотанных пестрыми и дорогими шелками, выскочили из трюма и в единый миг выстроились, образовав коридор от корабельного борта до подиума. За ними появились еще двое, похожие на жрецов; они прошли с метлами из страусиных перьев, тщательно сметая с пути ковер из лепестков роз, насыпанный по велению императора. Затем с такой же медлительностью раскатали длинный персидский ковер, застелили его тончайшим шелком, и посол Урджавадзы вывел украшенного золоченой сбруей верблюда, между горбов которого красовалось пустое седло. Исполнив замысловатый, но несуразный по движениям приветственный танец перед подиумом, он развернул животное задом к императору, заставил лечь, после чего заговорил длинно и цветисто, приглашая Юлия воссесть на верблюда.
Столь неожиданный поворот смутил Юлия, и возникла неловкая пауза. Это не укладывалось ни в какие представления об обычаях, даже самых диких и варварских, где все-таки гость выходит к хозяину, а не наоборот. В конце концов, император мог бы пройти эти тридцать шагов, разделяющих подиум и борт корабля, но не садиться на верблюда, на это надменное и тупое животное, да еще под взорами хоть и не многочисленной, но почтенной публики, что для родовитого, потомственного всадника позорно и нелепо.
Искренне желая спасти империю от гибели, он еще боялся быть смешным…
– Препрекраснейшая Авездра ждет тебя, император, – нагло поторопил посол.
Юлий вдруг подумал о невероятной зыбкости своего положения, подиум качнулся под ногами: промедление невозможно, ибо невозможно предугадать, что взбредет в голову непредсказуемой и долгожданной гостье. В любой момент корабли капризной Артаванской Сокровищницы отчалят от берега, и Тибр унесет их в море вместе с приданым и магическим кристаллом, который, по наблюдениям соглядатаев, находился на одном из кораблей…
Пересилив себя, император спустился вниз и только сел в седло, как верблюд поднялся на ноги и взошел на палубу корабля. Здесь посол вновь заставил животное лечь, император спешился и оказался перед входом в шатер, услужливо распахнутым двумя лысыми слугами.