Император приблизился к Антонию, заглянул ему в лицо и, увидев нездоровые глаза, промолчал.
– Я слышал молву, август, будто этот мертвый варвар не вызвал никаких чувств у нашей прелестной Артаванской Сокровищницы?
Его невинно-грубоватый голос звучал так обещающе, словно Юлий опять стоял у Эсквилинских ворот и ждал, чем закончится ночной визит декурии всадников в покои уже безвольного, однако хорошо охраняемого императора.
– Вызвал бы, – Юлий глянул через плечо. – Если б она имела хоть что-нибудь, что мы называем чувствами. Ее более привлекает оружие. Она выкупила меч у олигарха за пять миллионов.
– Разве может пробудить чувства труп, напичканный бальзамом? – улыбнулся комит. – Вот если бы варвар ожил на ее глазах, встал и пошел…
– Да, пожалуй… Но он сгорел, едва мы покинули мавзолей. Сенатор показал горсть пепла…
– Неужто, август, ты поверил в это? Я убежден, мумию он надежно припрятал до лучших времен, а тебе предъявил счет. Если Роман не возьмет сторицей все, что потратил на империю в ее трудный час, он не олигарх. Жертвенность – удел личности благородной и сытой от рождения. Испытавшего голод невозможно насытить, даже если запечь его в хлеб. Вот почему менее опасны варвары, нежели элита империи, познавшая это низкое чувство…
– Он всего лишь намеревается предъявить счет, – перебил его размышления император. – И его старания пойдут нам на пользу, коль телеги не сцепляются осями. Я уверен, магический кристалл находится на одном из кораблей Артаванской Сокровищницы.
Комит покосился на блюдо с жареной бараниной и брезгливо отвернулся.
– Магический кристалл… Ты тоже ищешь заморское чудо, август?
– Я ищу путь спасения империи.
Юлий еще раз всмотрелся в своего комита и неожиданно узрел причину воспаленного взора: пропыленный и обоженный солнцем тучный Антоний напоминал не придворного, а кондуктора, коему в посевную весеннюю пору приходилось целыми днями объезжать нивы, наблюдая за работой рабов.
На лице его читалась смертельная усталость.
– Каким бы ни был предъявленный счет, он, как и мертвец, не удивит Артаванскую Сокровищницу, – вдруг обреченно проговорил комит. – Тем паче не заставит войти во дворец и принести кристалл, если он и в самом деле на одном из кораблей. Она с удовольствием заплатит за свое озорство…
– Пусть заплатит. Это лучше, чем потерять все!