Бет наконец-то вновь обрела дар речи.
– Пустое, – с удивлением услышала она собственный голос. – Забудьте. Просто забудьте. Мне даже думать стыдно, как я на вас налетела…
– Иначе просто быть не могло, – повторил король. – Я ведь помню, как… – Он на мгновение примолк. – Когда мне напомнили, что я должен жить… больше всего на свете мне хотелось убить тех, кто посмел это сказать. Голыми руками.
– Но вы ведь не убили, – возразила Бет. – Даже не попытались.
– Убить не убил, раз до сих пор живы, – задумчиво произнес Джеральд. – А вот пытался или нет… не знаю. Просто не знаю… и вспомнить не могу.
Это Бет могла понять – как никто другой. В груди у нее стеснилось, в глазах сделалась резь от подступивших слез – но плакать было нельзя. Нипочем нельзя, потому что лицо у Джеральда было такое… матушка вечно твердит ей, что она совершенно ничего не понимает в мужчинах – но Бет вовсе даже понимает! И что значит такое лицо, знает – когда вроде ни один мускул не шелохнулся, но рот неумолимо отвердевает, а кожа на скулах натягивается от скрытого напряжения. У Роберта было такое лицо, когда он свалился с лошади и сломал руку… и когда ему зашивали рану на бедре – тоже… и у Джея, когда он прощался с ней сразу после обручения… когда так больно, что хочется кричать, – но рыцари не кричат и не плачут, им нельзя…
Поэтому Бет не удивили слова, слетевшие с уст короля.
– Вы не поверите, Бет, – тихо, мучительно и как-то неловко сказал он, – мы ведь с ней один только раз и поцеловались.
– Отчего же, – сдавленно от усилия сдержать слезы проговорила Бет. – Поверю. Выходит, нам повезло больше. Джей меня поцеловал… два раза.
И тут слезы все-таки хлынули – и Джеральд не стал гладить ее по голове и уговаривать не плакать. Он крепко до боли ухватил ее за плечи, резким рывком развернул к себе и уткнул лицом в свою грудь.
– Плачьте, Бет, – сквозь стиснутые зубы произнес Джеральд. – Плачьте, сколько слезы идут. Невыплаканными слезами и захлебнуться можно. Насмерть. Ну же!
Бет не надо было уговаривать – ее и так трясло от рыданий. Она не могла сказать, сколько они вдвоем простояли, покуда она сумела, наконец, вздохнуть свободно.
– Легче стало? – странно далеким голосом спросил король.
Бет кивнула.
– Спасибо, Ваше Величество, – прошептала она. – Вы хороший друг.
Ей даже в голову не пришло, что она сказала глупость, да притом дерзкую – ну разве королям такое говорят? Оказывается, говорят, и это совсем даже не глупо. Ее невозможные слова прозвучали как единственно правильные.