– Раскроем. Мы, знаешь, тоже не слабаки.
– Ой, Никита, – Катя вздохнула, – не хвались, любишь ты хвалиться. Что-то не понравилось мне сразу то, что мы увидели.
– Что ж там может понравиться? Труп, грязь, кровища?
– Мне не понравилось, что убит священник. И то, что его убийца не взял ничего из вещей, даже деньги не взял! Вы их там пересчитывали – сколько было?
– Сорок три тысячи рублей.
Катя помолчала, смотря в окно, – тьма, тьма кромешная. А ведь до Рязанки всего каких-то пятнадцать километров.
– Завтра сюда вернешься? – спросила она.
– Конечно, куда же я денусь?
– Если я с начальником договорюсь, можно и мне приехать?
– С каких это пор криминальный обозреватель пресс-службы спрашивает у розыска разрешения?
– С таких.
– Материал какой-то будет обязательно, но может так выйти, что не для прессы. Не боишься здесь со мной время зря потратить?
– Знаешь, Никита, я не помню случая, чтобы я зря тратила с тобой время. Значит, ты не против, чтобы я собирала материал по убийству священника?
– Нет. Лично я совсем не против.
– Ты только смотри, пожалуйста, на дорогу. Иначе мы врежемся.
– Не врежемся. Не бойся.
– Я не боюсь. А вон еще одно окно светится… Интересно, кто это не спит в такой час здесь? – сказала Катя. – Когда мы свернули с проселка, я тоже видела вдали освещенные окна. А вот дома так и не разглядела.
– Я тоже видел свет. Ты с такой тоской это говоришь, словно тут тундра. А здесь люди кругом живут.
– Просто их не видно, потому что фонари не горят. – Катя устало улыбнулась. – В этом что-то иррациональное есть, не находишь?
Колосов пожал плечами: иррационального он в этом ничего не находил. А про себя подумал: «Если и в следующий раз придется выезжать на происшествие в такую дождливую ночь, неплохо бы разжиться в отделе спецтехники прибором ночного видения. Всего и делов-то, как говорится».
Во тьме домов и людей не было видно, но они, конечно же, были. Если бы кто-то в этот поздний час шел по проселку от автобусной остановки, то увидел бы в ночи три ярко освещенных окна. Дома, в которых светились эти окна, располагались в разных сторонах, но не так уж и далеко друг от друга.
Один дом скрывался за высоким дощатым забором. Круглое окно-иллюминатор светилось на втором этаже, но кто не спал в этот час там, в доме, понять было нельзя – окно задернуто кремовыми шторами, непроницаемыми для любопытных глаз.