– Какие у этих жировиков слабые места? – спросил гоблин. –
Нетерпимость к огню, светобоязнь, высокий риск развития сахарного
диабета при диете из толстяков?
– Если убить контролирующего их некроманта, они начинают вести
себя очень тупо. Атакуют и жрут все подряд, включая другую нежить,
– орк оскалился, явив частокол длинных ровных клыков, непонятно как
умещающийся во рту. – А дальше рекомендуется расстреливать жировика
из баллисты. Или тормозить его набравшим разбег рыцарем. В крайнем
случае, палить по нему из гномьей пушки, но из нее в подвижную цель
можно еще и не попасть.
– П… – слово, которое сказал гоблин, осталось для всех, кроме
него, в этом мире непонятным.
Вероятно, именно чтобы найти ответ на эту лингвистическую
загадку, буйствовавший за дверью монстр наконец-то разломал хлипкую
преграду. И заставил гоблина и орка в ужасе заорать.
Распространяющий вокруг себя ужасное зловоние гнилой плоти урод был
слишком большим, чтобы протиснуться в склеп. Даже своротив косяк.
Он банально застрял в проходе, словно пробка в бутылочном горлышке.
Но, в отличие от нее, слепленный из неимоверного количества мертвой
плоти конструкт мог ужиматься, чем сейчас и занимался. Плечи
монстра ерзали туда-сюда, расширяя проход. У него была похожая на
бочонок голова, снабженная то ли тремя, то ли четырьмя глазами.
Чудовище гулко заревело, распахнув широкую как у лягушки пасть. В
недрах этого ужасного рта виднелись многочисленные иголки острых
зубов. И прямо туда гоблин зашвырнул все свои сигареты,
предварительно подпалив их зажигалкой. Тварь заткнулась от
удивления – раньше ее никогда не пытались накормить по доброй воле.
И сглотнула.
– Прячемся за алтарь, – решил орк, залегая в укрытие. – Щас как
жахнет…
– Угу, – согласился длинноносый коротышка, пытаясь втиснуться
туда же. – Эй, а я точно всегда брал с собой динамитную шашку? А
после подрыва старейшины у меня было время пополнить запасы?
В недрах снова начавшего ворочаться в дверном проеме монстра
гулко булькнуло. Из дыр и щелей в его теле, оставленных то ли
оружием, то ли сделавшими свою работу сикось-накось некромантами,
повалили струйки дыма, пахнущего гниением и персиком. Новый бульк –
и к этому аромату примешалась клубника. Жировик глухо заворчал и
подался назад, освобождая проход. Кажется, если он и хотел
вспомнить, каково быть живым, то в список особо ценных для него
воспоминаний икоту не включил бы ни за какие коврижки. И тут
раздался настоящий взрыв. В склеп плеснуло лохмотьями
разложившегося мяса и какой-то мерзкой зеленой жижей. А следом
раздался жуткий рев. Дыра в животе не смогла прикончить чудовище,
однако основательно его разозлила. Следом в подземелье ворвался и
сам изрядно похудевший жировик, вздымая для удара две уцелевшие
верхние конечности. Еще парочку, как и половину пуза вместе с
частью правого плеча, ему почти оторвало. Они волочились за
сбавившим в объеме ходячим трупом на тонких лоскутьях гнилой кожи и
должны были вот-вот оторваться.