Комната, которую нам предоставили в лазарете, оказалась небольшой, но удобной и уютной. Стены ее были обшиты деревянными панелями, пол покрывали свежие тростниковые циновки. В очаге, перед которым стояли кресла, весело горел огонь. Когда брат Гай привел нас в комнату, мы застали там Элис – она как раз выкладывала чистые полотенца рядом с кувшином теплой воды. В жарко натопленной комнате лицо и обнаженные руки девушки порозовели.
– Я подумала, господа, что вам захочется умыться с дороги, – произнесла она, почтительно потупившись.
– Это именно то, в чем мы сейчас нуждаемся более всего, – откликнулся я, улыбаясь и пытаясь поймать ускользающий взгляд девушки.
– Я, прежде всего, нуждаюсь в чем-нибудь, что помогло бы мне согреться, – с ухмылкой сообщил Марк.
Элис еще ниже опустила голову, а брат Гай бросил на Марка строгий взгляд.
– Спасибо, Элис, – кивнул монах. – Ты можешь идти.
Девушка поклонилась и выскользнула за дверь.
– Надеюсь, здесь есть все, что вам понадобится, – сказал брат Гай, обводя комнату глазами. – Я сообщу аббату, что вы будете ужинать в трапезной.
– Прекрасная комната, – заверил я. – Мы очень признательны вам за ваши заботы, брат.
– Если вам что-нибудь потребуется, обратитесь к Элис, – произнес монах и вновь сурово посмотрел на Марка. – Но прошу вас, не забывайте о том, что у нее много хлопот по уходу за больными и престарелыми монахами. Она – единственная женщина в монастыре, за исключением нескольких старух, что помогают на кухне. И она находится под моим покровительством и защитой.
Марк вспыхнул, а я поклонился монаху-лекарю и почтительно сказал:
– Мы примем это к сведению, брат.
– Благодарю вас, господин Шардлейк. А теперь, если не возражаете, я вас оставлю.
– Заплесневелый извращенец, – проворчал Марк, когда дверь за монахом закрылась. – Надо же, на его драгоценную Элис даже взглянуть нельзя! А ей, между прочим, это было очень даже приятно.
– Он несет за девушку ответственность, – отрезал я. – И не желает, чтобы всякие легкомысленные юнцы приводили ее в смущение.
Марк, не слушая меня, сокрушенно рассматривал единственную кровать. То было старинное двухъярусное сооружение, где под широкой постелью хозяина находится выдвигаемое на колесиках деревянное ложе для слуги. Марк незамедлительно выдвинул его, угрюмо ощупал тонкий соломенный тюфячок, а потом сбросил плащ и уселся, вытянув ноги.