- Алло, – улыбаюсь в трубку. – Тетя Пати, я только что… – договорить не успеваю, меня тут же перебивают.
- Мэдди, – голос расстроенный, немного грустный. Но не обеспокоенный, скорее просто уставший. – Это новости от твоей мамы, – так хотелось съязвить по этому поводу. – Они с твоим отцом разводятся завтра днем, – Что, мать твою? – Можешь приехать домой как можно скорее? Здесь твои родители.
- Кон…конечно, – начинаю снимать с себя потную форму, заменяя ее на чистую одежду. – Скоро буду, – слышу по ту сторону трубки хлопок двери. Возможно, тетя вышла в другую комнату. – Тетя?
- Мэдисон, – полным именем она меня крайне редко называет. В очень редких случаях, например, когда-то хочет поговорить о чем-то серьезном. – Хочу тебя предупредить, что твои родители даже не обмолвились о твоем возвращении из Лондона. Просто хотят поговорить о своем разводе. И… – секундное молчание. – Натали уже с кем-то давно встречается за спиной твоего отца.
- Ага, поняла. Буду скоро дома, – отключаюсь, кидаю телефон в рюкзак и надеваю красную майку. Должна ли я что-то чувствовать в связи с такой новостью? Да, наверное. Только вот мне совершенно плевать на это. Так же, как остальным все равно на меня. Событие, как событие. Ничего особенного. Просто двое людей не будут больше жить друг с другом. Это трагедия, что ли?
Мэдисон Гордон
Сложно ли смотреть в глаза близким людям после долгой разлуки, конца которой не было определенное время? Когда по ночам плачешь в подушку, мечтая прижаться к теплой щеке матери или ощутить крепкие объятья отца. Когда ждешь от них звонка каждый день, каждую ночь, каждый час, каждую минуту, каждую секунду, что вот именно сейчас заиграет так знакомая мелодия, а ты возьмешь трубку в тот же миг. На другом конце провода услышишь такой родной, такой любимый голос, который скажет тебе, что пора возвращаться домой, по тебе очень соскучились, тебе необходимо быть рядом с семьей в доме, где прошла вся твоя жизнь. Такое ведь вполне возможно. Такое может быть. Такое должно произойти, должно. Но только не в моей ситуации, не в моей семье.
Сейчас мои родители сидят напротив меня по разным углам мягкого дивана тети Патриции. С натянутой улыбкой на губах смотрят на меня. Будто для них нахождение здесь является чем-то вроде заражения опасной болезни, если они посидят в квартире своей родственницы еще несколько минут, то могут подцепить вирус. Самый сильный вирус, лишающий их здравомыслия. Ведь из-за него они легко могут позвать меня с собой обратно в наш дом. Закончить мое изгнание в Лондоне. Хотя теперь я так и не считаю, если раньше мне было тяжело, очень больно жить вдали от родных мне людей, от тех, кто дал мне жизнь на этой земле. То сейчас в моей душе появилось полное спокойствие. Свыклась с произошедшим, смотрю на вещи совершенно другими глазами. Возможно повзрослев на один год, пришла к определенному выводу. Родителям тяжело смотреть мне прямо в глаза, в лицо своей дочери, но лишь потому, что им хочется отсюда поскорее уйти и не видеть перед собой «шлюху, паршивку, что может их опозорить». Объятий с их стороны нет, так же как и нежных слов, когда я вернулась из тренажерного зала.