Но, справедливости ради, огнешар способен выдать почти любой.
Да, кому-то — легче, кому-то — попыхтеть придется, но всем он по
силам. Тут, скорее, дело в том, что воздушникам есть более разумное
применение, поэтому в пехоту их глупо ставить.
— Сударь, ее светлость приглашает вас в салон, — непонятным
взглядом окинула меня одна из, судя по всему, телохранительниц
княжны.
— Иду, — одернув свой зеленый мундир, ответил красотке.
Да, тут все магички — чудо как хороши.
На мне, кстати, сейчас был китель, почти как у белогвардейца. Да
я весь, блин, был как беляк. Без золотых погон, разумеется, коих
тут и не было, а знаки различия представляли из себя всякие галуны
и сочетания шнуров повыше обшлага. Ну и цвет моего облачения был
вовсе не хаки, а ближе к морской волне, такой, что и не поймешь:
зеленый он или всё же синий. Летуны и тут выпендрились. Головного
убора я не надевал, но фуражка с высоким околышем и тканевым
козырьком смотрелась на мне хоть и забавно, но получше чем те, в
которых мне некогда доводилось ходить. Сапоги — как сапоги. Мягкие
довольно.
Вся одежда была взята, как я понял, у того практиканта, который,
просто удивительно, но был совершенно такого же телосложения. Обувь
только вот — у кого-то другого взяли. Но всё было чистое, и
приступа брезгливости у меня не приключилось. Времени-то до начала
учебы в обрез, поэтому остановок мы не делали, а свой костюм я
смогу построить лишь уже в Старгороде, поэтому пока так хожу.
Так, пришел.
— Приветствую вас, ваше...
— Ну Герд, дорогой, мы же договорились, что ты будешь звать меня
по имени, — едва не расплакалась эта манипуляторша, а я чуть не
бросился в ноги вымаливать у нее прощение, осыпая тысячами поцелуев
ее такие милые ручки.
Вот же, коварные создания эти женщины.
— Рози, давай будем вести себя не как охотник и жертва, а как
товарищи и единомышленники. Я не терплю манипуляций и неискренности
в отношениях полов, поэтому предлагаю или пойти на встречу
друг-другу или разойтись сейчас, пока это... просто, — решил я
повыёживаться, и прощупать границы дозволенного, внимательно при
этом изучая малышку, которая в довольно забавной, но преисполненной
достоинства позе расположилась на весьма витиеватой софе с обивкой
из какого-то явно непростого шелка.
На что эта хитрая особа лишь изменила позу на более свойскую и
победно глянула на мрачную Фиолетту. Как я отныне буду звать
фиолетовокудрую в такие вот моменты ее настроения. Сама она, к
слову, сложив руки на груди, сидела сейчас за столом и сверлила
меня взглядом, а после выходки розоволосой, со вздохом откинулась
на спинку стула и отвернулась куда-то к окну.