Мальчишка быстро покосился на него, с недоверием и надеждой. И
сейчас видно было, что, несмотря на отличные навыки стрельбы и
необычную для юности немногословность, он – именно мальчишка.
Неопытный, потерянный, запутавшийся в собственных и чужих чаяниях.
Отчаянно страшащийся, что непонятно почему взявший под опеку
взрослый вдруг передумает. Поднявшись, он принялся нарочито
старательно отряхивать колени. На своего спутника он упрямо не
смотрел.
- Хорошо, если так, – невесело откликнулся он. – Мне обычно
говорят другое. Искать другую судьбу, вроде бы, сами законы велят.
А куда ни ткнёшься – везде закрытые двери...
Усмехнулся кривовато:
- Вопросы есть... Но я, кажется, не знаю, хочу ли слышать ответ.
Жив буду – найду время спросить потом… если не прогонишь,
конечно... – а потом вдруг поднял голову, прямо встречая взгляд
Эрана. И, противореча себе, выдохнул взволнованно, с отчаянной
надеждой и каким-то тяжёлым, старательно прячущимся за твёрдостью
голоса страхом, – Эран! Ты... ты человек?
Эран усмехнулся, опускаясь на ствол.
- Если я скажу «нет», пожалеешь, что пошёл со мной?
Ниари в ответ только улыбнулся непослушными губами.
- Что? Нет... скорее, наоборот.
Он не глядя сел на бревно с другой стороны от костра. Сцепил
руки на одном колене, пытаясь справиться с внезапной дрожью
пальцев. И повторил твёрже, с каким-то даже облегчением:
- Наоборот. Я боялся, что ты скажешь «да»..
- Отчего же? Больше не доверяешь людям?
Ниари опустил голову, скрывая лицо. Жест был настолько
неуловимым и привычным, что невольно закрадывалась мысль: делать
так приходилось нередко, и кто знает, не было ли это причиной
странной, не особо удобной для путешественника причёски? В
сравнении с небрежной ловкостью, с которой были перехвачены лентой
золотые локоны Эрана, его криво обрезанные у плеч тёмно-каштановые
пряди выглядели почти неопрятно. Впрочем, то же можно было сказать
и обо всём его облике. Добротная и чистая, но потрёпанная одежда:
одежда, которую давно никто не заботился чинить. Почти незаметная
паутинка хорошо залеченного шрама на запястье – и подсохшая корка
недавней царапины, которую, судя по её виду, не подумали даже
промыть.
...Отличный и явно недешёвый, возможно даже, фамильный меч – и
лежал он не под рукой, как поступил бы любой, даже начинающий,
воин, а небрежно валялся на земле с другой стороны костра.