Другой, похоже, был не совсем уверен в себе. Маленький, с большими внимательными глазами, он так вскидывал голову и оглядывался, что в этом сквозил не столько страх, сколько всегдашняя настороженность. Нос его непрерывно двигался, а когда за спиной из цветка чертополоха с жужжанием вылетел шмель, он подпрыгнул да так завертелся на месте, что два приятеля, пасшиеся неподалеку, кинулись к норам, правда, один, черноухий, сразу узнал прыгуна, вернулся и снова принялся за еду.
– А-а, – сказал черноухий, – опять этот Пятик от мух шарахается. Так о чем ты там говорил, Листик?
– Пятик? – переспросил второй кролик. – Это еще что за имя?
– Это значит «Маленький пятый». Он, знаешь ли, родился последним и самым маленьким. Знакомые его штучкам не удивляются. А я всегда говорил: лиса на него не позарится, а человек попросту не заметит. И уж кто-кто, а он себе укромное местечко всегда найдет – это точно! [2]
Малыш тем временем, высоко подбрасывая длинные ноги, приблизился к первому кролику.
– Пошли лучше отсюда, – сказал он. – Знаешь, Орех, мне сегодня весь вечер кажется, будто у нас тут что-то неладно, хоть и не пойму, в чем дело. Давай спустимся к ручью?
– Хорошо, – ответил Орех, – и ты найдешь мне первоцвет. А если не найдешь – значит, их уже вовсе нет.
Он первым помчался по склону, и за ним поскакала длинная тень. Добежав до ручья, кролики засновали по обочине дороги в поисках еды.
Пятик нашел, что искал, довольно быстро. Первоцвет у кроликов считается деликатесом, и обычно там, где есть хоть несколько нор, к концу мая этих цветов почти не остается. Цветок, который нашел Пятик, еще не распустился, и листья, плоско лежавшие у земли, почти совсем закрывала высокая трава. Но не успели приятели приняться за еду, как тут же попались на глаза двум старшим, бежавшим с другой стороны луга, от коровьего брода.
– Первоцвет? – поинтересовался один. – Прекрасно – дайте сюда. Ну-ка, ну-ка, быстро, – добавил он, когда Пятик замешкался в нерешительности. – Ты что, не слышал?
– Это Пятик нашел его, Ленок, – сказал Орех.
– А съедим мы, – ответил Ленок. – Все первоцветы – для Ауслы, ты когда-нибудь слышал об этом? Если нет – мы живо объясним. [3]
Пятик уже сбежал. Орех догнал его у канавы.
– Сыт я по горло, – сказал он. – Всегда одно и то же. «У кого когти – тому и первоцвет». «У кого зубы – тому и нора». Знаешь, если я когда-нибудь попаду в Ауслу, я буду относиться к «задворникам» все же помягче.