Ее короткие волосы сейчас были красновато-фиолетовыми; вообще за годы пребывания в Нью-Йорке она успела перекрасить их почти во все цвета радуги. Нынешнюю ее прическу некоторые называли стрижкой «под эльфа»; Каре такое название совсем не нравилось, и она предпочитала называть ее просто «удобной». Можно выйти из дома уже через несколько минут после душа – настоящее благо для тех, кто ложится не раньше трех ночи и не относится к числу ранних пташек.
Сегодня на ней были черные облегающие брюки и – хотя ее рост едва превышал пять футов – туфли без каблуков. Темно-фиолетовая блузка без рукавов позволяла разглядеть красивые тугие мышцы. Кара училась в колледже, где основное внимание уделялось не физической подготовке, а политике и искусству, однако, окончив его, вступила в гимнастический клуб «Голд Джим» и теперь постоянно сгоняла вес и бегала трусцой. Прожив восемь лет в богемном Гринвич-Виллидже и приближаясь к тридцати, Кара сохранила необычно белую кожу, без татуировок и наколок.
– Да, имей в виду, мама. Завтра у меня представление. Одно из тех, что устраивает мистер Бальзак.
– Да, я помню.
– Но на этот раз все будет иначе. Сейчас он разрешил мне выступить соло.
– Да что ты, милая!
– Чистая правда!
Мимо палаты по коридору проковылял мистер Гелдтер.
– Привет!
Кара рассеянно кивнула ему. Когда ее мать впервые приехала сюда, в Стьювсант-Мэнор, один из лучших в городе домов для престарелых, о ней с Гелдтером много шушукались.
– Они считают, что мы с ним живем, – шепотом сообщила она дочери.
– А разве нет? – спросила Кара, считая, что после пяти лет вдовства матери пора бы уже найти себе мужчину.
– Конечно, нет! – с искренним возмущением отрезала мать. – Как ты можешь предполагать такое! – Этот эпизод очень точно характеризовал ее: легкую непристойность она допускала, но, перейдя некоторую черту, человек становился Врагом с большой буквы – даже если он был ее собственной плотью и кровью.
Подавшись вперед, Кара продолжала рассказывать матери о своих планах на завтра. При этом она внимательно разглядывала ее. Для семидесяти пяти лет кожа матери была на редкость гладкой и розовой; в поседевших волосах все еще виднелись черные пряди. Штатная парикмахерша сегодня завила их и собрала в пучок.
– В любом случае, мам, кое-кто из моих подруг будет там; хорошо, если бы и ты приехала.