Лин Вей рассказал ей про руну, с помощью которой можно заключить
в себя богиню Сарасвати, и Мила послушала его. Она — Ключ Воды, а
значит, темница из нее выйдет не хуже пронизанных силой реки
подземелий Шамбалы. Если вообще не лучше, даже без Пальцев Смерти —
браслетов, блокирующих магию Искры, давно считавшихся потерянными.
И Мила заперла богиню в себе. Не потому, что рвалась геройствовать,
не потому, что кто-то навязал ей этот путь — просто иного выбора не
осталось. Богиня одолела Дэна, чуть не убила Яна, и рисковать его
жизнью Мила не могла. Сейчас вспоминая те события, она отдавала
себе отчет в том, что не мешкала. Ни на мгновение не задумалась,
нужно ли идти на крайний шаг или стоит попробовать предпринять
что-нибудь еще. Мила понимала что нужно. И тогда, и сейчас. И до
сих пор была жива сама и спасла жизнь Яну. А значит... Значит, все
еще можно исправить.
С этими мыслями она подошла к окну, поправила шаль на плечах, в
которую куталась словно в защитный плащ, что не спас бы ее от
атаки, но успокаивал, как теплые дружеские объятья. Замерла у
стекла, оперлась тонкими пальцами о край подоконника. Стояла и
смотрела вдаль, почти не видя ничего впереди. Рой мыслей и облака
тревоги создали непробиваемый барьер, не позволяющий воспринимать
реальность такой, как она есть.
«Кажется, Ян приходил меня навестить... Или это мне приснилось?»
— подумала Мила и прижалась лбом к холодной оконной раме.
Первые дни, что она провела в забытьи, слились в тугой комок из
фантомов и реальности. В моменты, когда она оказывалась на грани
сна, вот-вот готовая из него выйти, ей слышались знакомые голоса и
даже виделись силуэты за сомкнутыми веками. Но чаще ими оказывались
иллюзии, которые потом перерождались в смесь странных абстрактных
сюжетов. Или, может, она действительно что-то видела и слышала, но
Морфей опять затягивал ее в свой парк развлечений, не давая
вырваться на свободу.
«Но почему Ян больше не приходит? Почему не навещает меня?»
Мила закусила губу от обиды и вернулась к журнальному столику,
забралась с ногами на диван, прислонилась щекой к кожаной спинке.
Ей нравилось, как тут все обставлено и оформлено. Вычурно, конечно,
но вещи красивые, удобные, от некоторых веяло стариной. Не
старомодностью, а качеством и надежностью. Ей как раз необходимо
было почувствовать нечто подобное, хотелось ощутить опору, и она
нашла ее в самом прямом и нехитром смысле — в том, чтобы уткнуться
в большой кожаный диван и передать ему часть своих печалей.