Поначалу Дэн смеялся над ее не всегда складными, часто со
сбивающимся ритмом, наивными подростковыми стихами. Он вообще тогда
вел себя отвратительно, да и потом не лучше. А она почему-то
никогда не злилась и не обижалась, то есть ему так казалось. Про
стихи Лана и вовсе объяснила, что и сама не считает их хорошими,
зато они отлично помогают избавиться от негатива внутри: написал
стихотворение и на душе полегчало. С картинами этот фокус тоже
сработал, и вот галерея Дэна стала пополняться мрачными полотнами,
и кошмары отступили насовсем, не как с Лидией.
По возвращении из Лабиринта Смерти Дэн больше не рисовал, зато с
ужасом отмечал, как его картины воплощаются в реальность. Он
старался предотвратить эти события, но порой лишь приближал
неизбежное, как в случае с Лестницей Забвения. Некоторые не знал
куда отнести, как ту, где Лана стояла в ореоле из черных бабочек,
пока сегодня днем не увидел то же самое в последних воспоминаниях
Августа Грема. И была еще одна, которую Дэн ненавидел, но выделил
ей центральное место в мрачной коллекции — та самая, где тело Ланы,
медленно спускающееся из-под купола Храма Огня, распадалось кусками
пепла...
Телефон зазвонил неожиданно, заставив оторвать взгляд от
ненавистной картины. На экране высветилось «Эндрю Баркер», пришлось
взять трубку.
— Да?
— Что-то случилось? — озабоченно спросил Эндрю. — У тебя такой
мрачный голос... Надеюсь, тебя порадует новость о том, что Хит
Саммерс готов встретиться с тобой послезавтра в своем доме в
Вашингтоне. Так как самолет ты себе не покупал, предлагаю
воспользоваться моим. Ты ведь не против?
— Ребенок будет с ним?
— Да, в больнице ему уже не могут ничем помочь... Так что насчет
самолета?
— Никчемная трата времени. Позже сообщу, откуда в Вашингтоне
меня забрать.
Наверное, у Эндрю нашлось бы чем возразить, но Дэн не только
сбросил звонок, но и отключил телефон. Нужно было сделать кое-что
еще, прежде чем пойти на сделку с мистером Саммерсом. Впрочем,
ребенка он решил в любом случае спасти, а уж если это поможет с
достижением его цели... В конце концов, это было не самое ужасное
средство...
Ян терпеть не мог, когда его опекали. Еще больше не любил
чувствовать себя глупо из-за непонимания происходящего, когда все
вокруг в курсе, кроме него. Теперь же он ничего не понимал, потому
что кто-то посчитал подобное незнание для него благом. Хотя понятно
кто — Макс, а все остальные ему подыгрывали, потому что Макс —
сила, а Ян — всего лишь Ян. Даже Шанкьяхти после встречи с Дэном
слишком лояльной стала. Вот лучше бы огрызалась, как в начале,
честное слово. Впрочем, ее лояльность распространялась не только на
Яна.