Но я с упрямством вола пробиралась
через ивняк. Вот еще немного, и я буду на свободе. Вряд ли солдаты
перешли речку. На этом-то берегу их нет. И не беда, что без платья,
ночами до дома дойду, наставница меня не выгонит, а к тетке Ите и
ногой не ступлю.
Но напрасно я понадеялась, что мне
повезет. Сзади раздался водный «плюх», это Этан бросился за мной в
реку, а через пять минут мы оба мокрые насквозь опять были на
«солдатском» берегу.
- Что, так противно провести ночь с
офицером? – мужчина держал меня на руках и тяжело дышал, от этого
говорил резко. – Небось, давно уже не невинная овечка, тем более в
обозе с солдатней ехала. Может, вернуть тебя им?
Я только отрицательно замотала
головой.
- Ладно, снимай мокрую рубашку,
надевай платье, и пойдем, я тоже промок весь.
Когда мы вернулись на стоянку, там
уже вовсю шла пьянка. Среди трех офицеров сидела разбитная деваха в
красной блузке, пуговки которой были все расстегнуты, выставляя на
обозрение белую грудь с призывно торчащими темными сосками. И эту
грудь мял при всех молодой мужчина, а девица водила рукой по его
штанам прямо между ног! Гадость! Я покраснела и быстро
отвернулась.
Этан втолкнул меня в шатер, пролетев
два шага, споткнулась об одеяло и упала на него. А офицер открыл
сундук, достал чистое белье и брюки и стал раздеваться. Я
отвернулась. Может он и красив, но это же срамота, разглядывать
голого мужчину. Через несколько минут Этан свистнул, тут же
появился в проеме палатки солдат, забрал мокрые вещи и скрылся.
Полностью одеваться мужчина не стал.
Когда он присел рядом, то оказалось, что он только в белых
кальсонах и рубашке, которую даже не застегнул. Перед нами он
поставил поднос, заставленный тарелками с нарезанным мясом, сыром,
а в центре в миске дымилась еще теплая каша.
- Ешь и пей, - почти приказал Этан,
наливая в железную кружку воду из фляги. Пить очень хотелось,
поэтому я почти опрокинула жидкость в рот двумя большими глотками и
закашлялась от перехватившего горло дыхания. Это была не вода, и на
брагу не походило, её я раз пробовала – кислая дрянь, но во рту от
неё не горело, а сейчас было ощущение, будто я проглотила горящие
угли. Сидела, вытаращив глаза, и хватала ртом воздух, обмахивая
рукой лицо, по которому скатывались слезы. Глядя на меня, Этан
пояснил, смеясь: