– Мой тебе поклон! – сказал Геррон, исполнив именно это. – Ты признаешься в невежестве! Даже задаешь внятный вопрос, хотя и поставленный чересчур общо. Во-первых, поведай, что видишь здесь ты.
– Я вижу подобие живой единицы, его третье пространственное измерение ничтожно по сравнению с двумя другими. Подобие заключено в защитную оболочку, прозрачную для длин волн, воспринимаемых человеческим зрением. Отображенная человеческая единицы является – или являлась – взрослым самцом, очевидно, в хорошем функциональном состоянии, облаченным в покровы незнакомого мне типа. Как я понимаю, один предмет одежды он держит перед собой…
– Ты видишь человека с перчаткой, – перебил Геррон, утомленный своей горькой игрой. – Картина так и называется: «Человек с перчаткой»[2]. Ну, что скажешь?
Последовала пауза секунд в двадцать.
– Это попытка воздать хвалу жизни, сказать, что жизнь – это хорошо?
Глядя на тысячелетнее полотно Тициана, высочайшее произведение искусства, Геррон едва расслышал ответ машины, беспомощно и безнадежно окидывая мысленным взором свою последнюю работу.
– Теперь скажи ты, что это означает, – совершенно бесстрастно потребовал робот.
Геррон не ответил и двинулся прочь, оставив ящик открытым. Робот увязался за ним следом.
– Скажи мне, что это означает, или будешь наказан.
– Если ты можешь взять паузу на размышления, то и я могу, – отрезал Геррон, хотя при угрозе наказания внутри у него все мучительно сжалось, словно боль была страшнее смерти. Но Геррон отнесся к своим внутренностям с величайшим презрением.
Ноги несли его обратно к мольберту. Едва взглянув на диссонирующие, грубые линии, минут десять назад так тешившие его, он нашел их отвратительными, как и все, что перепробовал за последний год.
– Что ты делал здесь? – осведомился берсеркер.
Взяв кисть, которую позабыл почистить, Геррон с раздражением принялся ее вытирать.
– Это была попытка постичь квинтэссенцию твоей сути, запечатлеть ее красками на холсте, как запечатлены были эти люди, – махнул он рукой в сторону стеллажей. – Попытка провальная, как и большинство других.
Последовала новая пауза, измерить которую Геррон даже не пытался.
– Попытка воздать хвалу мне?
– Называй как хочешь. – Переломив испорченную кисть, Геррон швырнул обломки на пол.
На сей раз пауза была краткой, после чего автомат, не проронив ни слова, развернулся и зашагал к шлюзу. Некоторые его приятели с лязгом потянулись следом. Со стороны шлюза послышался звон и грохот, будто из слесарной мастерской. Итак, допрос на время прерван.