Звали фигляров так: старшего – Агульон-Колючка; того, что лошадью правил, – Тюка (что означает Башка или Тыква), а женщину звали Ильдегонда. Ильдегонда приходилась Агульону сестрой, а Тюка приходился ей мужем.
Мальчик же и вовсе никому из троих родней не являлся. Подобрали его в Ломбардии, по ту сторону гор, и вышло это вот каким образом.
Некогда жил этот юноша с отцом, матерью и прочей родней у себя в деревне, пока не случилось там повального недуга, от которого чернели и гнили руки-ноги и внутренности. Многие от того умирали, а кто не умирал, тот и не поправлялся. Дабы избежать подобной участи, оставил юноша свой дом и бежал куда подальше.
И вот случилось ему забрести в Ломбардию, где свалила его жестокая лихоманка. По счастью, это была не та хворь, от которой гниет все тело, а иная – от которой в жар кидает и трясет, будто сноп при обмолоте.
Едва оправившись, начал он побираться, ибо иных источников к существованию для себя не видел. И жалобил он прохожих столь искусно и убедительно, что прочие нищие, завидуя, набросились на него и ощутимо побили.
Все то время, пока нищие колотили его по спине, по бокам и голове, проклинал он лиходеев с немалой выдумкой и остроумием. Тут-то и приметили парня фигляры, подобрали, залечили его раны и взяли себе в товарищи.
Рассказав все это и срыгнув, сколько срыгнулось, пришлецы повеселели и обещали хозяину отплатить добром за гостеприимство.
Народ в Шателайоне живет сытый. Не зажиревший, конечно, но уж всяко и не отощавший – при таком-то сеньоре, как Саварик де Маллеон. Конечно, не всегда судьба к нему благосклонна, но когда эн Саварик дома и в добром здравии, над Шателайоном будто солнышко восходит.
Долго зазывать на представление не пришлось. Едва поблекло сверкание весеннего дня, знаменуя окончание суетных забот, начали фигляры потеху на площади перед постоялым двором. Разоделись, раскрасили лица и скрылись до поры в телеге. Один только парнишка на виду остался.
Рот у юнца и без того до ушей, а тут еще краской подмазан, чтобы больше казаться. Румянец на всю щеку намалеван, скулы острые, подбородок – хоть дырки протыкай, нос точно клюв у аиста. Стоит парень в пестрых лоскутьях, ноги расставив и подбоченясь, разоряется:
– Здравствуйте, почтенные и полупочтенные!
Солнцем пропеченные,
Ветрами поистолченные,