Но тот протестует.
– Осуждённый желает, чтобы ему помог римский воин, а не палач… – говорит он.
И он прав – воля осуждённого в выборе смерти должна быть уважаема.
Главный судья разгневан. Такого случая у него никогда не было, когда осуждённый, не имея кистей, выбирает меч, а держать его в руках не может. Как же быть? Как свершить правосудие?
В толпе воцарилась тишина ожидания.
И в это время с высоты башни храма Юпитера вновь зазвучал голос мальчика.
Толпа повернулась спиной к виселице и главному судье и воззрела вверх.
В Илье пробудился дар речи, и из уст его полились слова.
Он говорил.
Вспоминал свою встречу с Иисусом Христом у Горы Оливковых Деревьев.
Вспоминал всё, чему тогда учил Иисус Христос народ.
Вспоминал заповеди Христа, Его истины и притчи.
Вспоминал совершённые Им чудеса.
Вспоминал, как Он объяснял людям Царство Небесное.
Вспоминал…
Обо всём, что только знал он о Христе, о Его Учении.
Говорил он самозабвенно.
Говорил ясно и доступно. Так доступно, что слышащих стало больше.
Толпа слушала его, затаив дыхание.
И когда Илья закончил, толпа продолжала молчать.
Главный судья тоже очнулся от оцепенения и собрался было что-то закричать, пригрозить.
Но в это время случилось другое, совсем уж неожиданное.
Запела женщина.
Голос её заполнил всю площадь, всё небо.
Голос её задел каждого на площади, даже глухих сердцем.
Голос её звал каждого к Богу, к Свету, взывал к Истине.
В голосе её звучала и Вера, и Надежда, и Любовь, и София.
Люди не могли видеть, кто поёт, кто эта женщина, и получалось, как будто поют все, как один.
Многие плакали.
Многие погрузились в себя.
Главный судья явно забыл, ради чего он стоит рядом с главным палачом.
Толпа тоже забыла о предстоящем зрелище.
…Песня закончилась, но толпа, в которой отчётливо проявились облики людей, долго не может оправиться.
Людям уже не хочется ни хлеба, ни зрелищ.
Не хлебом единым жив человек.
Не зрелищами кормится душа.
А Словом и Песнею.
Мужеством и Преданностью.
Толпа, преобразившаяся в народ, расходится, не дождавшись зрелища.
И когда главный судья Римской империи оглянулся вокруг, увидел: он один, и рядом осуждённый, а на площади – три женщины, а с высоты башни храма Юпитера смотрит на него мальчик.
Нет главного палача, нет судей, которые сопровождали его, нет охранников.
Нет легиона толпы на площади.