В течение нескольких следующих месяцев он был сгустком неиссякаемой энергии. Обсуждения с театральными художниками, режиссерами, актерами, интервью в «Сарди», выступления на телевидении, обеды в «Пристанище Дэнни», знакомства с комедиантами, полночи, проведенные с Джоном Нибелом на радио у микрофона. Его возвращение будоражило всех. Пресса любила Майка, его энтузиазм и грубоватое обаяние заражали окружающих. Когда начались репетиции, он стал посылать Дженюари ежедневные отчеты. Он отправил ей сценарий, газетные статьи, описывал репетиции. Информировал о том, как осуществляется их проект. Он скрыл от дочери лишь то, что после первой недели репетиций одна молоденькая инженю перебралась в его люкс.
Премьера состоялась в октябре в Филадельфии. Спектакль получил различные оценки. Его доработали, инженю лишилась двух своих лучших сцен и перестала разговаривать с Майком. В Бостоне рецензии были великолепными. Спустя две недели спектакль показали в Нью-Йорке. Зрители неистово аплодировали, но отклики в прессе оказались убийственными. Мнение газет было единодушным: «Старомодно… громоздко… неудачный актерский состав». Драматург заявил в телевизионном ток-шоу, что Майк изменил его исходный замысел, убрал всю мистику. Инженю сказала телерепортеру, что сценарист – гений, а Майк загубил его творение. (К этому времени она уже покинула «Плазу» и перебралась к драматургу.)
Майк отказывался снять спектакль. Труппа получала мизерные гонорары. Он потратил двести тысяч долларов из своих сбережений на рекламу, размещенную на автобусах, вагонах метро, полосах «Нью-Йорк таймс», радио и телевидении, в журнале «Эстрада». Переиздал бостонские рецензии в ряде других газет.
Заполнял театр контрамарочниками и создавал вокруг спектакля шумиху, всегда сопровождавшую его прежние «хиты». Полетел в Швейцарию и сказал Дженюари, что спектакль пользуется небывалым успехом, будет идти всегда и он уже готовит к отправке на гастроли три труппы.
Спустя два месяца, после долгого совещания с бухгалтером, ему пришлось снять спектакль. На бирже был спад, но он продал еще некоторое количество ценных бумаг и прибыл в Швейцарию на двадцатилетие дочери с улыбкой победителя и обычным превышением нормы багажа – его чемоданы были набиты подарками.
И когда Дженюари вышла в комнату для посетителей без костылей и следов хромоты, он действительно почувствовал себя настоящим победителем. Она еще двигалась осторожно, как бы с опаской, но все же ходила! Он стиснул челюсти, кадык перекатился на его шее. Она была так прекрасна. Эти большие карие глаза, волосы, падающие на плечи.