Юнцы суетливо попытались разбежаться, но пара гвардейцев
оттеснила их к выходу на площадку, посыпанную песком.
- Лорд Гримслаус, вам кажется особенно противен серый цвет? Что
ж, разукрасим его красным – выбирайте оружие!
Младший сын графа Мэтфорда судорожно сглотнул и потянул из
стойки с оружием учебный меч.
- Учебный… - Я пакостно усмехнулся и поцокал языком. - Вы так не
уверены в своих силах, лорд? Что ж, я поддерживаю ваш выбор!
Дальнейшее действо напоминало порку младенцев. Чувствуя, что
зарвались, юнцы и не пытались сопротивляться. Пятерку самых наглых
я хорошенько погонял по полю и попросту выпорол тяжелым учебным
мечом. Остальных раздал гвардейцам.
- Господа, покажите этим мальчишкам, что такое настоящая
тренировка, - распорядился я, покидая тренировочный двор.
К вечеру во дворце наступило затишье – придворные моментально
уловили мое недовольство и теперь готовились приседать в правильных
реверансах. Я сбежал в свои покои и запретил меня беспокоить до
утра.
На следующий день уже не только мои покои, но и весь дворец был
убран серыми и черными тканями. Зеркала и картины закрыли полотном,
яркие цветы в вазах заменили на белоснежные лилии. Мужчины явились
на утренний прием в траурных мундирах и форменных камзолах с
траурными повязками на рукавах.
Хуже было с дамами, они шипели и шушукались по углам, прилюдно
проливая лицемерные слезы. Но когда я, рассвирепев, отправил
парочку самых ехидных и злоязыких сплетниц «на отдых в деревню»,
присмирели и они.
Самым тяжким событием этих дней оказалась встреча с родителями
Иниры.
Герцог и герцогиня Керленские прибыли в столицу по моему
приглашению. Они скрывали свое недоумение, но, соблюдая этикет, уже
облачились в траур.
Плотный серый шелк платья, изысканная прическа и тонкие черты
превращали герцогиню в хрупкую статуэтку квариллийского форфора. У
Ини были такие же светлые волосы, как у матери, я невольно
засмотрелся на полуседые пряди, прикрытые по обычаю драгоценным
убором.
Герцог за спиной супруги возвышался, словно мрачная тень.
Темно-серый и черный бархат траурного одеяния подчеркивал его
седину и глубокие морщины.
Глядя через глазок на их встревоженные лица, я втайне
порадовался, что не сообщил им причину вызова. Лакеи сервировали
небольшой стол вином и закусками, мажордом предложил гостям
присесть и, откланявшись, оставил их одних.