- Ты это… Сходи к аптекарю в город…
Покажи ему, что умеешь. Если все получится, он тебя в подмастерья
возьмет… Только это, без конкретного договора идти не вздумай,
похолопят. Потом, всю жизнь горбатиться будешь, чтобы
выкупиться.
- Спасибо, - кивнул я. – Сразу понял,
хороший ты человек.
- Хороший, - тот криво усмехнулся. –
Кому другому не скажи такое. В посаде хороших людей нет.
- А тогда тут как оказался?
- В душу мне не лезь, а? – взвился
он, но почти мгновенно успокоился. – Такого тоже не спрашивай у
людей.
- Как скажешь, - я пожал я плечами. –
Не хочешь – не рассказывай.
- Ага, так ты и отстанешь.
- Да мне вообще без разницы, - я
пожал плечами. -Нет, интересно, конечно, но раз не хочешь говорить
– дело твое. Я тебе рассказал, когда ты спросил.
- Вот ведь змей, - посмотрел он на
меня, схватил крынку и присосался. Мне оставалось только смотреть,
как движется его кадык, периодически скрываясь под длинной бородой.
Оторвавшись, он громко рыгнул и сказал. – Теремная девка – моя
мать. Причем, в холопы из добычи взяли ее. А отец… Хрен его знает,
кем он был. Скорее всего кем-то из дружинников.
- Я думал, если теремная девка рожает
от дружинника, то и ребенка в дружину берут, - пробормотал я.
И только потом понял, что ляпнул
лишнее, и что мать для этого мужика явно больная тема. Громила аж
кулаки сжал, и я уже подумал, что сейчас он бросился на меня, но
вместо этого здоровяк снова присосался к сосуду. Похоже, что он
успел почти осушить его.
- Знаешь, - заговорил он, явно
сдерживаясь с большим трудом. - Князь Кирилл много крови пролил,
пока все пять княжеств под себя забрал. Вот, скорее всего, так и
моему отцу досталось. А я тогда совсем малец был. Вот нас из
крепости и погнали.
- Ладно, - я поднял руку и выставил
перед собой ладонь. – Можешь не продолжать…
- Но мы в деревню ушли. Мать там взял
в холопки один крестьянин, из зажиточных. Меня тоже, получается, -
он вдруг улыбнулся, и меня аж передернуло: я даже не представлял,
что этот громила умеет улыбаться. – Хорошее время было. Я с матерью
постоянно был, кормили вдоволь, правда, и работать заставляли. Но я
окреп, силы набрался. А потом… Умерла мать. Моровое поветрие у нас
случилось, все умерли, кроме меня, да двух сыновей хозяина. А я
понял, что там жить больше не смогу и сбежал. Вот так тут и
оказался.