На третий день я проснулся уже
самостоятельно. Имелся соблазн облить деда водой прямо в постели,
но я понимал, что он после этого мне голову отвернет. Да и не вышло
бы: не успел я подойти к нему, как он уже открыл глаза, будто и не
спал совсем. Вот, что значит - старый солдат.
И все пошло по наработанной схеме:
пробежка, но уже с десятью кругами вокруг источника, упражнения на
тренажерах, а потом учеба. Отрабатывали падения, кувырки, захваты и
броски. На пятый день старик притащил откуда-то два стеганых
поддоспешника и пару подшлемников, и мы принялись разучивать удары
и блоки. Мне все еще было очень далеко до своего наставника в плане
умений, но теперь я валялся на земле гораздо реже, а если и падал,
то мгновенно вставал через перекат или кувырок и снова бросался в
бой.
Так прошла целая неделя. От
тренировок однозначно был толк, хотя бы потому что мысли о смерти
матери и своем неясном будущем как-то отошли даже не на второй
план, а на третий. Тем более, что с соседями я почти не виделся и
больше не натыкался на их сочувственные взгляды.
Даже друзья и Маша перестали
заходить, но я понимал, в чем дело и не обижался: они сейчас целый
день от зари до заката проводят в поле, убирая посадки. Зерно-то
сжали еще раньше, а вот до овощей дело дошло только сейчас. А так,
как от домашних обязанностей их никто не освобождал, времени, чтобы
навестить меня, у них не находилось.
Это означало, что скоро приедут люди
наместника за налогом. В целом меня это не касалось, потому что
мать уже давно передала нашу долю старосте. Платили мы мазями,
настоями и сырьем для лекарств, которые потом передавали в
городской госпиталь. А на следующий год меня все равно в Васькином
селе уже не будет, так что задумываться об этом смысла нет.
В общем, без напоминаний память о
последних событиях стала притупляться и как-то меркнуть что ли. И
теперь единственным, что меня волновало, была боль в мышцах, но
постепенно я перестал ее чувствовать, она стала восприниматься как
должное.
На седьмой день, когда мы вернулись с
тренировки, Игнат выдал мне небольшой прямой нож, показал, как
прятать его за голенищем сапога, и приказал выстругать несколько
таких же, но из дерева. Со столярной работой я был всегда не в
ладах и первые две заготовки попросту сломал. Да и из пяти готовых
ножей дед признал годными лишь два, остальные, по его словам,
подходили только для растопки. Но и это было лучше, чем ничего.