И так мы крутились друг напротив
друга, наносили и отражали удары, уклонялись и атаковали. Пашка
сумел «поранить» меня дважды: ощутимо ткнул в бок и рубанул по
плечу. Зато сам успел получить трижды: в левое предплечье, в живот,
и чуть пониже шеи. В последний раз, надо сказать, я бил далеко не в
полную силу, потому что сломать ключицу своему другу мне как-то
совсем не улыбалось.
- Скучно, - зевнул Игнат. – Ничего
интересного вы не покажете, похоже сегодня. Значит, придется мне…
Но позже. Сначала – кое-чему новому научимся. Давайте, меняйтесь, я
пока одну штуку подготовлю. И филонить не вздумайте!
Роман передал Павлу самострел и
колчан, сам забрал у него перчатки и меч, встал напротив меня. С
ним рубиться приходилось иначе, потому что дрался он аккуратно и
расчётливо, с умом пользуясь данными природой длинными руками.
Отскочить и разорвать дистанцию можно было даже не пытаться,
поэтому я наоборот бросался вперед, подходил вплотную, пытался
подбить ему ногу и свалить на землю.
Один раз даже получилось, правда он
тут же поднялся через перекат: то, что лежачему в бою только
смерть, Игнат успел вбить в нас железно. Больше Роман такого больше
не допустил, умело лягался ногами, стало мне попытаться провести
подсечку. А потом резко ускорил темп, принялся раз за разом рубить
мечом с разных сторон так, что я только едва успевал подставлять
под удары клинок.
Мечи раз за разом сталкивались в
воздухе, лязг стали о сталь звенел все быстрее и быстрее, и я вдруг
ощутил что-то непонятное. Будто услышал в звуках, которые порождали
удары, какую-то мелодию. Но не одну из тех, что играли на танцах у
харчевни по праздникам, а другую, ритмичную и злобную.
И вдруг я понял, что ритм этой
мелодии замедляется, а паузы между ударами становятся все более
продолжительными. Посмотрел на Ромку, который по-прежнему, закусив
губу, пер вперед, и понял, что тот попросту выдыхается.
Тогда я осознал, что нужно делать.
Дождался, очередного такта этой странной музыки и вплел в нее свою
ноту: сместился в сторону и рубанул. Сильно, от души, так, что имей
лезвие заточку, наверняка отсек бы своему сопернику кисть.
Ромка выругался, выронил меч и
отскочил назад, посмотрев на меня совсем по-другому. И внезапно,
неожиданно для самого себя, я явственно прочитал в его взгляде
обиду.