Земля, окружающая массивные стволы и корни, мягкая, идти легко. Отряд растянулся, огибая громадные деревья, постоянно приходится то карабкаться вверх, то спускаться вниз по склонам. Часто путь преграждают заросли мха, свисающего с веток, приходится прорубаться сквозь них.
В голове не укладывается, что люди когда-то пахали на этой земле.
У скальперов есть все основания бояться Косми, но у Мимары по какой-то причине страх улетучился. Потрясения заглушают любопытство. Жестокие удары судьбы избавляют от волнений. Человеческое сердце уходит от вопросов, когда будущее слишком изменчиво. Вот в чем ирония превратностей судьбы.
Веришь, что хуже уже не будет.
Она вздрагивает при звуках своего имени, настолько отрешенно ее погружение в себя. Старый колдун идет рядом. Он отчего-то быстро становится частью окружающей природы, будь то горние высоты или развалины Кил-Ауджаса. Он провел слишком много лет в глуши, что уже мало похож на человека.
– Око Судии… – начинает он на своем странном айнонийском наречии.
Но тон – извиняющийся, в нем слышится какое-то замешательство.
– Ты, верно, разгневаешься, когда поймешь, сколь мало мне известно.
– Ты говоришь так, потому что боишься.
– Нет. Говорю потому, что действительно знаю очень мало. Око Судии – поверье, такое же как и Кахихт или Воин Доброй Удачи, некое представление, которое передается из поколения в поколение, утратив определенность…
– Я вижу страх в твоих глазах. Считаешь меня проклятой?
Чародей на несколько мгновений задерживает на ней немигающий взгляд. С тревогой. С жалостью.
– Да… Думаю, над тобой тяготеет проклятие.
Мимара так и считала с самого начала. Что-то нарушилось в ней. Сломалось. И признание этого Акхеймионом странным образом успокаивает, подтверждая опасения. Глаза все же наполняются слезами, на лице читается протест. Она поднимает руку, закрываясь от посторонних взоров.
– Одно я знаю точно, – поспешно добавляет Акхеймион, – Око Судии открывается у беременных женщин.
Мимара таращит глаза. Словно холодная рука касается ее нутра, и воинственный дух улетучивается.
– Беременных, – слышит она свой голос, будто со стороны. – Но почему?
– Не знаю.
В волосах его запутались сухие листья, но она подавляет в себе порыв их стряхнуть.
– Возможно, из-за глубинной тайны деторождения. Потустороннее проникает в наш мир множеством тягот, но никто в мире не несет большего бремени, чем женщины, сотворяющие новую душу.