Утром в море снова заметили плоты, но на сей раз это были
островитяне из Борисовска, чьего прибытия мы давным-давно ожидали.
До прибытия оставалось ещё часов пять, так что я спокойно
отправился к стражникам, чтобы проведать пленниц.
Дологниски лежали в своих камерах с плотно прикрытыми глазами и
зафиксированными конечностями. Все пять издавали какой-то писк и
дёргались, и только одна из них постоянно повторяла:
- Больно… Больно… Больно…
- Больно им, видишь! – кивнул мне Ваня, с хмурым видом
приглядывающий за пленницами.
- Ты сегодня спал? – уточнил я.
- Вот тут, в кресле… Домой меня не пустили, – ответил глава
стражи.
- Немудрено. Сегодня многие мужики на улице ночевали, – кивнул
я. – Только наши женщины ничуть не меньше виноваты…
- А они в чём виноваты? – удивился Гоги, сидевший у стены.
- А они себя адекватно вели? – поинтересовался я. – Как этих
видели, так сразу с мрачными лицами куда-то чесали. И даже не
пытались ничего предпринять со сходящими с ума мужиками…
- А если бы предпринимали?
- Бамбина вон предприняла… – усмехнулся я и приблизился к
клетке, где лежала самая разговорчивая дологниска. – Эй ты,
охотница! Говорить будешь?
- Больно! – пожаловалась та.
- Да и хорошо, – кивнул я. – Тем, кого вы жрать вчера
собирались, тоже было бы больно. А кому-то ведь даже и было…
- Отпустите! – завыла вторая.
- Ага, ты ещё пообещай, что больше не будешь!.. – кивнул
Ваня.
- Днём – не буду! – пообещала дологниска.
- Пусть ещё полежат, – предложил я Ване. – Потом с ними
разберёмся.
- Пусть! – мстительно согласился тот.
Покинув офис стражи, я направился в администрацию. Мы хоть и не
назначили в этот день сбор Большого Совета, но я всё ещё надеялся,
что о нём помнят. Зря надеялся!.. Лидия подняла на меня грустный
взгляд и даже вставать не стала.
- Спит ещё, – сказала она.
- И Саша не приходил? – уточнил я.
- Никто не приходил, – ответила девушка, рассеянно проводя рукой
по идеально пустому столу.
Услышав шорох, на стол немедленно вспрыгнул Васька и принялся
охотиться за ухоженными пальцами секретарши. Если присмотреться, то
можно было заметить, что на её холёных руках уже остались отметки,
повествующие об удачной охоте. Я вздохнул, порылся в кошельке на
поясе – и выудил оттуда моток нити и смятую записку. Оторвав кусок
нити длиной примерно в метр, я обмотал им бумагу, сделав
своеобразный бантик, и передал девушке.