Скоро должно было пробить восемь часов. Юноша все еще целился, как вдруг с Жа-Мейфрена донесся тихий, задыхающийся голос, легкий, как вздох.
– Ты здесь, Сильвер? – спросил кто-то.
Сильвер бросил ружье и одним прыжком очутился на плите.
– Да, да, – ответил он тоже приглушенным голосом. – Постой, я тебе помогу.
Но не успел юноша протянуть руку, как над стеной показалась девушка. Необычайно ловко, словно кошка, она вскарабкалась по стволу тутового дерева. Движения ее были уверенны и легки; видно было, что она не раз пользовалась этим путем. Миг – и она очутилась на стене. Сильвер подхватил ее и перенес на скамью. Она отбивалась.
– Пусти, – говорила она, заливаясь детским смехом. – Да пусти же… я сама могу спуститься.
Усевшись на камне, она спросила:
– Ты давно ждешь?.. я бежала изо всех сил, совсем задохнулась.
Сильвер не ответил. Ему было не до смеха, и он грустно глядел на девушку. Сев рядом с ней, он сказал:
– Мне нужно было с тобой увидеться, Мьетта. Я прождал бы всю ночь. Завтра, на рассвете, я ухожу.
Тут Мьетта заметила ружье, валявшееся в траве. Она сразу стала серьезной и прошептала:
– А!.. так, значит, решено… вон и ружье… Наступило молчание.
– Да, – неуверенно ответил Сильвер. – Это мое ружье. Я унес его из дома с вечера, а то утром тетя Дида увидит, что я его беру, и разволнуется… Я его спрячу, а перед уходом зайду сюда за ним.
Мьетта не могла отвести глаз от ружья, неосторожно брошенного на траве, поэтому Сильвер встал и снова засунул его между досками.
– Утром мы узнали, – сказал он, садясь на плиту, – что повстанцы Палюда и Сен-Мартен-де-Во уже вышли и прошлой ночью стояли в Альбуазе. Решено идти на соединение с ними. Сегодня часть плассанских рабочих уже ушла из города, завтра и остальные уходят к своим братьям.
Он произнес слово «братья» с юношеским восторгом. Потом, воодушевляясь, добавил звенящим голосом:
– Борьба становится неизбежной, но правда на нашей стороне, и мы победим.
Мьетта слушала Сильвера, глядя вдаль и ничего не видя. Когда он кончил, она сказала просто:
– Это верно. Помолчав, она добавила:
– Ты меня предупреждал… а я все же надеялась… Ну что ж, раз решено…
Оба не находили слов.
В глухом закоулке на зеленой просеке стало печально и тихо. Только луна кружила по траве тени от досок. Фигуры юноши и девушки, сидевших на надгробной плите в бледном свете луны, были неподвижны и безмолвны, как изваяния. Сильвер обнял Мьетту, и она прижалась к его плечу. Они не целовались, в их объятии была трогательная и чистая братская нежность.