Древние арабы – неисправимые поэты. Первая линия их боевого порядка, которая завязывала сражение, называлась «Утром псового лая». Вторая – «Днем помощи». А третья, довершавшая разгром, именовалась «Вечером потрясения».
Вечер потрясения – вот что испытали в душе своей Штаты, когда увидели после горбачевской капитуляции наши воздушные арсеналы. И до сих пор они бьются над загадкой: как это мы, уступая им по компьютеризации и обладая более отсталой базой электронных элементов, сумели их превзойти по части авиационной мощи? Они жадно охотятся за нашими технологиями и инженерами, желая высосать из наших мозгов удивительные способности к гениальным решениям, к непревзойденным, почти артистическим инженерным находкам.
Почему? Когда после распада Варшавского Договора в Восточную Европу поехали западные военные делегации, они сумели на практике сравнить наши машины и свою технику. И результаты совершенно расходились с тем, о чем они рассказывали в своих боевиках, с тем, что они моделировали на хваленых суперкомпьютерах. Как-то в Чехию пожаловали пилоты Франции и Голландии на «Миражах-2000» и Ф-16А. Они провели воздушные учебные бои, в которых чехи выступали на ослабленном, экспортном варианте нашего МиГ-29. ВСЕ БОИ кончились победами МиГов. Чехи «сбивали» противников с первого захода, применяя нашлемный визир наведения бортового оружия. Рухнули мифы о безнадежной отсталости нашей авиаэлектроники. Стоящая на МиГе русская РЛС Н019 хотя и тяжелее AN/APG-66 на Ф-16 (250 кило против 160), однако засекает чужой истребитель на дальности в 75 километров – против 40 у американской. Локатор штатовского истребителя Ф/А-18, при весе в 224 килограмма, имеет дистанцию обнаружения только в 65 километров – опять-таки меньше («Авиация и космонавтика», январь, 1995). Новейшие же импульсно-допплеровские РЛС на Су-27 видят истребитель врага за 80–100 верст впереди, и за 30–40 километров – в задней полусфере.