Какая у неё кожа…
— Макар… — выдохнула она моё имя с теплотой и нежностью.
С трепетом провёл пальцами по её спине.
— Ты очень красива, — произнёс я мягким шёпотом.
Она улыбнулась, глядя на моё отражение в зеркале.
Я с трепетом и нежностью положил руки на её небольшую, но невероятно красивую грудь.
Трогал её всю, бессовестно и смело, а она стонала, шептала моё имя.
Я горел, а в зеркале отражался наш любовных жар.
Её лицо светилось негой и любовью.
Такая нежная, мягкая и желанная.
— Наташа… — прошептал её имя и впился губами в её приоткрытые губы…
Мелодия будильника вырвала меня из сна.
— Вот чёрт… — выругался я негромко, наблюдая у себя последствие сна.
«Не хватало ещё, чтобы мне снилась тётка моей дочери!»
Гневно скинул с себя одеяло и направился в душ.
Холодная вода, крепкий кофе — отличное лекарство от неожиданного и нежеланного желания.
«Проклятая девчонка! И что в тебе такого, что я со вчерашнего дня так много думаю о тебе?!»
Настроение было на нуле.
Гнев и недовольство бурлили в крови.
Быстро привёл себя в порядок. Оделся и вышел из своей спальни.
Я был неприятно удивлён царившей тишиной в номере.
Не церемонясь, вошёл в спальню Натальи, где она спала вместе с Дианой, и коротко улыбнулся, увидев свою малышку сладко спящей в своей кроватке.
Подошёл к кровати Натальи, и на секунду залюбовался.
Она сама выглядела как ребёнок и спала точно также.
Тёмные волосы были раскиданы по подушке, под щёчку она положила обе ладошки и сладко-сладко спала и тихонько сопела, приоткрыв алые губы.
«Проклятье!»
Сдёрнул с неё одеяло и прошипел в самое ухо, сонной девушки, которая не сразу поняла, что произошло.
— Уже пять тридцать утра, а ты всё ещё в постели. Немедленно вставай и приводи себя в порядок. Диана вот-вот проснётся. Нам нужно быть с утра в клинике, если ты об этом забыла и решила сладко спать вместо того, чтобы заботиться о здоровье моей дочери.
— Макар, ты что, не с той ноги встал? — растерянно произнесла она, сонно потирая глаза. — Нас ждут к восьми часам. Ещё времени вагон…
От неё пахло теплом, сладким печеньем и уютом.
И эта желанная сладость меня жутко взбесила.
— У тебя десять минут, — сказал я строго. — И не Макар, а Макар Демидович.
И ушёл, оставив её ошеломлённую.
Хлопнул бы двери, высвобождая свою злость, но моя малышка сладко спала.