– Викентий Павлович, не перегибайте! – не сдавался директор. – Я хочу знать ваше имя и… Документы, пожалуйста. Должен же я знать имя женщины, которая прибавила мне сегодня седых волос!
– Отдайте наконец мою сумку.
– Простите.
– Спасибо. Пройдем в ваш кабинет?
– Зачем это? – напрягся директор.
– Я должна написать заявление, показать свои документы, направление из роно… Что там еще делают при поступлении на работу?
Немая сцена, во время которой у Елизаветы из рук падают ботинки.
– Не хотите же вы сказать… – Директор чуть отходит и разглядывает Еву сверху вниз.
– Браво! – обрадовался Викентий Павлович.
– Я же обещала только что Косте, что буду у вас работать!
– Не будете вы у меня работать! Этого только не хватало! – заходится от возмущения директор.
– Спорим?
Женщина смотрит на мужчину насмешливо. Она высокая, темноволосая, красивые ноги откровенно открыты – короткая юбка. Длинный пиджак, туфли на высоких каблуках. Лицо загорелое, выступающие скулы, сдерживающие улыбку пухлые губы без намека на помаду. Мужчина теряется и вдруг обнаруживает, что не может выдержать взгляд ее глаз цвета разбавленных чернил. Он отворачивается, раздосадованный, замечает ботинки, выпавшие из рук онемевшей от этих невероятных событий учительницы русского языка и литературы, и вдруг кричит, удивляясь сам себе:
– Елизавета Сергеевна, да унесите вы обувь, в конце концов!
Ненавидеть можно что угодно и сколь угодно сильно, но Наденька была уверена, что никто не может так ненавидеть музыку в сочетании с ослом и лошадью, как ненавидит она. Услышав партитуру «Дон Кихота», она могла запросто свалиться в импровизированном припадке минут на пять. Иногда это было не совсем искренне, иногда это наигрывалось с талантливым нахлестом истерики, но всегда к горлу комком подкатывала тошнота, всегда – по-настоящему, с сильным слюноотделением, хотя, к примеру, к ослам в зоопарке она отвращения не испытывала, а на лошади могла даже иногда прокатиться.
Стоя с сигаретой у открытых ворот подвального этажа, Наденька с мазохистским вниманием наблюдала отгрузку осла и лошади. Подкатили трап, из фургона кто-то невидимый уговаривал лошадь выйти, а когда показалась флегматичная сонная морда осла с полуопущенными веками и обвисшими ушами, Наденька нервно затушила сигарету о стену.