С этими мыслями я и заснул, а проснулся оттого, что дядя Хорек тряс меня и бормотал:
– Пришли жа тобой, Валерик, шлышишь, пришли!
А кто-то невидимый громко рявкнул:
– Ну-ка, старый хрен, отойди! Я сам его щас разбужу!
За этим последовал ощутимый удар по ребрам. Били, кажется, сапогом. Я извернулся, но меня сдернули на пол и потоптали еще немного, после чего велели одеться поскорей. Знакомая публика: двое в штатском и двое ментов, один из которых в чине капитана. Он и орал. За их спинами вертелся дядя Хорек, пока второй мент, сержант, не огрел его дубинкой. Ну вот, нажрался я. И выспался... И облава не потребовалась.
Внизу, на улице, ждал джип. Милицейский «Ниссан-Патрол» серого цвета, с побитой мигалкой, заботливо перемотанной изолентой. Это насторожило: обычно по мелочи ездят на стареньких «козлах» или «Жигулях», а то и вовсе пешком ходят, благо отделение недалеко. Я осмелился подать голос и обратился к капитану:
– Начальник, а за что меня-то?
– Черного на улице побил? Деньги отнял? А ножик откуда? – флегматично квакал капитан, налегая на меня на поворотах.
– Не мой ножик.
– Ясное дело, не твой. Мой. Сиди, сука, молча.
– А что ножик? Ну, ножик... – продолжал я.
– Говорю, заткни пасть. Там все тебе скажут.
И я, как сука, сидел молча, пока мы не приехали вовсе не в отделение, а к огромному краснокирпичному зданию УВД с золотым орлом под крышей, Там пожилой сержант препроводил меня в камеру предварительного заключения, где уже сидело и лежало человек десять. Преимущественно доходяги типа дяди Хорька, наловленные по углам, но у батареи грелись двое крупных мордоворотов явно из уголовников. Я и не знал, что в УВД тоже камер полно.
– Посиди пока тут, – велел сержант, словно я мог куда-то уйти из камеры по своему усмотрению.
Я послушно сел на краешек деревянного топчана и поморщился – от параши омерзительно воняло.
– Че косорылишься? – спросил один из мордоворотов, завязывая скандал. Я его понимал: чем не займешься от скуки.
– Воняет, – честно сказал я.
Настроение у меня было, прямо сказать, нехорошее. А мужики этого не понимали.
– Не нравится ему, Степа, – огорчился второй.
– А тебе, что ли, нравится? – с любопытством спросил я. – Ну, иди поближе сядь, понюхай с удовольствием.
Пока они отдирались от батареи, я дал Степе по яйцам, оставив его в глубоких размышлениях о пользе хороших манер, а второго отволок к любимой параше и окунул мордой в самую гущу, чтоб наслаждался. Пока он там булькал, оправившийся Степа полез было ко мне. Пришлось сломать ему челюсть. Оказалось совсем не трудно.