Я откашлялся – в горле словно дерьмом намазали, сделал для успокоения пару глотков пива. Костик тем временем продолжал, теперь уже отведя глаза от потолка и отрубая концы фраз взмахами ладони:
Брезгуя гордо нами, как оскомой битком набитой,
отторгнутые углами и вековой обидой,
не поминайте лихом. Вашего хлеба, неба
нам, подавись вы жмыхом, не подолгом не треба.
Нечего портить кровь, рвать на груди одежду,
кончилась, знать, любовь, коль и была промежду.
Полно качать права, шить нам одно, другое,
это земля не дает вам, калунам, покоя.
Ой ты левада, степь, краля, баштан, вареник.
Больше, поди, теряли – больше людей, чем денег,
Как-нибудь перебьемся, а что до слезы из глаза —
нет на нее указа: ждать до другого раза.
С богом, орлы и казаки, гетьманы, вертухай,
только когда придет и вам помирать, бугай,
будете вы хрипеть, царапая край матраса,
строчки из Александра, а не брехню Тараса.
Последние четыре строки Костик произнес в наступившей тишине, нарушаемой лишь капаньем пива на стойку – у толстого бармена тек краник.
– Ох, москаль... – прошипел украинский капитан. – Ох, москаль...
– Сидеть, – громко сказал мудрый полковник с Бандерой. – Всем сидеть!
Тем не менее несколько человек встали, с грохотом отшвырнув стулья, и вышли. Костик улыбнулся, допил свое пиво и сел на место.
– Половину не понял, – честно признался наш прапор, – но там, где про гансов, это ты здорово. И в конце... Про Тараса-пидараса. Где стих взял-то? Сам сочинил?
– Я ж говорю – Бродский, поэт такой. Попался как-то в журнале, я и выучил со скуки, – рассеянно улыбнулся Костик.
– Пристрелят тебя, – горько сказал Беранже. Он, кажется, напился, но сидел ровненько, не заваливался. – Вот на улицу выйдешь, а они там стоят. С автоматами. С пуе... пулеметами...
– И ладно, – кивнул Костик, потирая запястье. Над ремешком часов синел наколотый трезубец и номер: «17610». Лагерь...
Бармен опять включил своего Киркорова, гул стал утихать. К нашему столику подошел молодой старлей-ооновец, вроде как русский.
– Провокации устраиваете, – укоризненно заметил он, садясь на свободный стул.
– А нам накакать, – культурно ответствовал прапорщик.
– Сейчас патруль вызову, прапорщик, – пригрозил старлей. – Как разговариваете со старшим по званию?!
– Иди хрен соси, голубая каска, – философски ответил Коля. – Какой ты мне старший? Мы партизаны, у нас старших нету. У нас дедушка леший старший.