Я сложил колбасу и две банки килек в томате в пластиковый пакет «Кэмел», подаренный арой от щедрот.
– Сто двадцать тисач, – сказал ара, что-то подсчитав в своей черной голове.
– Ну ты даешь, бля! – поразился Дрозд. – Колбасы кусок и килек две банки – сто двадцать тонн? Охренел! Добавь хоть шоколадку, что ли!
– Дай иму шакалат, – буркнул второй ара, молчавший до сих пор.
– Харашо. На тибе шакалат.
Ара порылся в чемодане, нашел пару самых невзрачных китайских соевых батончиков и отдал Дрозду. Я рассчитался и прикинул, что осталось еще тысяч двадцать. Ну, не так и плохо. Что там, интересно, за девки у Дрозда?
– Что там у тебя, Дрозд, за девки? – спросил я.
Мы вошли в страшного вида закопченную арку и оказались во дворе общежития. Двор был пуст, только в углу дико ржавел кузов «Москвича».
– Симпатичные вроде. Я их ночью видал, темно было.
– Ну ты и сволочь, – беззлобно сказал я. – Небось, старухи какие, хуже той Пугачевой... Ладно, один хрен, всё уже купили. Не возвращаться же.
На лестнице царил вонючий полумрак. Несомненно, всё население общежития активно использовало ее в качестве отхожего места, а также как дом свиданий – там и сям всё безбожно обгажено, валялись оприходованные презервативы из гуманитарной помощи. На площадке между вторым и третьим этажами маялся здоровенный малый в фуфайке. Он было дернулся к нам, явно не цветы дарить собирался, но я предупредил:
– Стой, сволочь, а то урою!
Сволочи перспектива быть урытым показалась неприглядной, и он отступил в угол. Не исключено, что он просто стрелял курить, но курить ему всё равно бы не дали. Надо бы про него не забывать, а то дружков потом приведет, придется махаться. А не хочется. Хотя, с другой стороны...
Длинный коридор пятого этажа освещался единственной лампой дневного света, которая казалась здесь маленьким чудом. Дрозд нашел «третью секцию, комнату триста двенадцать» и забарабанил в дверь.
– Кто там? – пискнули изнутри. Видно, страшновато здесь жить.
– Лешка. Ну, Дрозд! Мы с вами на той неделе познакомились!
Дверь приоткрылась, потом открылась окончательно, и хрупкое создание в застиранном махровом халате сказало:
– Ой, мальчики! Лешка! А мы тут картошку жарим!
В комнате и впрямь стоял вкусный запах жареной картошки. Притом даже, кажется, с луком. Комнатка была ничего себе, для троих – а девок оказалось именно столько – даже просторная. Особой роскоши не наблюдалось, зато имелось радио, керосинка и даже коврики на стенах над кроватями.