Я постаралась, и подгадала так, чтобы
появиться у дверей ровно в четыре часа. Наружная дверь была не
заперта. Я вошла и, поскольку в мастерской было тихо, сразу стала
подниматься наверх.
Вообще-то говоря, несмотря на весь
свой восторг и всю свою эйфорию от столь неординарного события, я с
самого начала несколько побаивалась предстоящей встречи. Вот такое
противоречие: хочу и боюсь одновременно. Может, помните, как в
детстве заглядывали в темную-претемную кладовку, наполненную
незнакомыми вещами, незнакомыми запахами и незнакомыми чудовищами?
Тогда любопытство тянуло вас внутрь, а страх, напротив,
останавливал. Не знаю, у кого как, а у меня любопытство обычно
побеждало. Вот и сейчас я испытывала нечто подобное, смесь страха и
решимости. Вот только с каждым шагом решимость моя падала, а страх,
напротив, возрастал. На последних ступеньках я уже была почти что в
состоянии тихой паники, но стоило мне подняться на верхнюю
площадку, как дверь отворилась, и на пороге возник хозяин жилища
собственной персоной. Все, убегать поздно. А, значит, улыбаемся и
делаем шаг вперед.
Роман был при параде: наглаженные
серые брюки в тонкую светлую полоску, однотонная рубашка стального
цвета, прическа… Я аж несколько застеснялась. Как-то не умею я
носить классические туалеты. У меня и платья-то ни одного нет.
Только штаны разной длины, футболки да водолазки. Но, как уже
говорилось отступать было поздно.
- Добрый вечер, Тася!
- Добрый вечер, Роман!
Я позволила кавалеру принять мою
куртку, проводить к столику, усадить в кресло. Стол был уже накрыт:
вазочки с конфетами и печеньем, блюдо с пирожными, исключительно
красивые кофейные пары, явно из сервиза, и к ним в тему сахарница и
сливочник.
- Одну минуту!
Роман отлучился меньше, чем на эту
минуту, и вернулся с фарфоровым кофейником, который водрузил на
подставку для горячего.
- Кофе?
- С удовольствием.
Я чувствовала себя несколько неловко:
как-то непривычно, что за тобой ухаживают. Но решила вытерпеть
ритуал до конца. Роман налил кофе мне, затем себе.
- Сливки?
- Нет, спасибо, я предпочитаю
черный.
- Сахар?
- Две ложки, пожалуйста.
Две – это потому, что ложки были
действительно кофейные, крошечные, почти что кукольные. Но зато,
кажется, серебряные и с эмалевым рисунком на ручках.
Я припомнила все свои немногие знания
из области столового этикета, и принялась осторожно размешивать
сахар, стараясь не брякать ложкой о стенки чашки. Закончив,
осторожно ухватила чашку за малюсенькую ручку, поднесла к губам,
отхлебнула глоточек, стараясь не швыркать через край. Кофе был…
типовой. Стандартный. Конфеты дорогие, но для кофе совсем не
подходящие. Печенье… такое же, как конфеты. Зато пирожные… за них я
простила все остальное. Они были свежие, вкусные, нежные – просто
таяли во рту. Я, не слишком стесняясь, отламывала ложечкой куски
пирожного, запихивала их в рот и запивала кофием. Чашечка была
малюсенькая, и быстро опустела, и хозяин стола налил мне еще.